Автор и повествователь в рассказе Н. С. Лескова “Левша”

Рассказ Н. С. Лескова “Левша” – одно из самых популярных произведений писателя. Здесь привлекает сочетание народных, фольклорных истоков с глубокими мыслям и автора о сущности русского национального характера, о роли России и русских в мире. Не случайно это произведение имеет подзаголовок “Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе”. “Левша” сымитирован под народную легенду, хотя позднее Лесков признавался: “Я весь этот рассказ сочинил… и левша есть лицо мною выдуманное”. Чтобы стилизовать рассказ под фольклор, выбран повествователь, сильно отличающийся от подлинного автора как особенностями речи, так и биографией.

У читателей создается впечатление, что рассказчик – такой же тульский мастеровой, как и умелец-оружейник Левша. Он говорит совсем иначе, чем Лесков, и наделяет действующих лиц несвойственными их реальным прототипам речевыми характеристиками. Например, донской атаман граф Платов, будучи с императором Александром Павловичем в Англии, “велел денщику подать из погребца фляжку кавказской водки-кизлярки, дерябнул хороший стакан, на дорожный складень Богу помолился, буркой укрылся и захрапел так, что во всем доме англичанам никому спать нельзя было”. И тот же Платов говорит совсем как мужик или мастеровой: “Ах они, шельмы собаческие!

Теперь понимаю, зачем они ничего мне там сказать не хотели. Хорошо еще, что я одного ихнего дурака с собой захватил”. Не лучше выражается, в представлении повествователя, и сам император: “Нет, я еще желаю другие новости видеть…” Такова же и собственная речь рассказчика, что мы уже видели при описании Платова.

Автор “Левши”, передоверив ему повествование, непосредственно за собой оставил только подстрочные примечания, благодаря которым у читателей создается впечатление о достоверности фактов, положенных в основу рассказа. Язык примечаний литературно правильный, почти научный. Здесь уже слышен собственный лесковский голос: “Поп Федот” не с ветра взят: император Александр Павлович перед своею кончиною в Таганроге исповедовался у священника Алексея Федотова-Чеховского, который после того именовался “духовником его величества” и любил ставить всем на вид это совершенно случайное обстоятельство. Вот этот-то Федотов – Чеховский, очевидно, и есть легендарный “поп Федот””. А вот голос Левши в рассказе по стилю почти неотличим от речи других персонажей и повествователя.

Добавим еще, что Лесков намеренно дает народную огласовку фамилий известных вельмож. Например, канцлер граф К. В. Нессельроде превратился в графа Кисельвроде. Таким способом писатель передал свое негативное отношение к деятельности Нессельроде на посту министра иностранных дел. Главный герой рассказа – человек необразованный, не лишенный свойственных русским недостатков, в том числе дружбы с “зеленым змием”.

Однако основное свойство Левши – необыкновенное, чудесное мастерство. Он утер нос “аглицким мастерам”, подковал блоху такими мелкими гвоздями, что и в самый сильный “мелкоскоп” не увидишь. Образом Левши Лесков доказывал, что неверно мнение, вложенное в уста императора Александра Павловича: у иностранцев “такие природы совершенства, что как посмотришь, то уже больше не будешь спорить, что мы, русские, со своим значением никуда не годимся”.

Левша не поддается никаким соблазнам и отказывается предать Родину, жертвуя жизнью, чтобы передать: “Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни Бог, войны, они стрелять не годятся”. Но чиновники так и не передали ни тогдашнему императору, ни его преемнику этого предупреждения, в. результате чего будто бы русская армия проиграла Крымскую войну. И когда друг Левши “аглицкий полшкипер” на замечательном ломаном языке утверждает: “У него хоть и шуба овечкина, так душа человечкина”, с нами говорит уже сам автор рассказа. И в заключительной главке “Левши” Лесков сбрасывает маску простодушного и малограмотного повествователя, сразу перенося читателей из времени Левши в современность (рассказ был создан в 1881 г.): “Теперь все это уже “дела минувших дней” и “преданья старины”, хотя и не глубокой, но предания эти нет нужды торопиться забывать, несмотря. на баснословный склад легенды и эпический характер ее главного героя. Собственное имя Левши, подобно именам многих величайших гениев, навсегда утрачено для потомства; но как олицетворенный народною фантазиею миф он; интересен, а его похождения могут служить воспоминанием эпохи, общий дух которой схвачен метко и верно”.

Образ Левши, по мысли писателя, напоминает о тех временах, когда имело значение “неравенство талантов и дарований”, и заставляет с грустью смотреть на современность, когда, “благоприятствуя возвышению заработка, машины не благоприятствуют артистической удали, которая иногда превосходила меру, вдохновляя народную фантазию к сочинению подобных нынешней баснословных легенд”.