“Человек без селезенки”

В 1993 году в нашей газете (№ 2) уже публиковалась заметка В. Радзишевского о знаменитом чеховском псевдониме. Сегодня предлагаем читателям еще одно толкование его происхождения и бытования. Полагаем, что эти материалы помогут читателям лучше понять своеобразие художественного мира гения русской литературы, “доктора Чехова”.

Предмет настоящей работы – второй по частоте употребления псевдоним молодого А. П. Чехова – Человек без селезенки.

Псевдоним в своем обыкновенном значении суть “вымышленное имя” (pseudos+onyma), подпись, которой автор заменяет свое настоящее имя. “Причины появления псевдонима: цензурные преследования, наличие однофамильцев, неблагозвучие настоящей фамилии, сословные предрассудки, боязнь провала на литературном поприще, желание сохранить инкогнито, подчеркнуть какое-либо свое качество или представить себя иным, чем в действительности”, А-н Ч-те, Анче, А. Чехонте, Чехонте, Дон Антонио Чехонте, Ч. Хонте И т. д.). Именно с этой подписью молодой студент-медик рассылал по юмористическим журналам свои первые произведения. История этой подписи достаточно известна: она происходит от “школьной” остроты отца-законоучителя Таганрогской гимназии Ф. П. Покровского, имевшего обыкновение шутливо переиначивать фамилии учеников.

Эта не очень остроумная гимназическая “дразнилка”, придуманная “на заре туманной юности”, стала основным псевдонимом Чехова-юмориста. Он не только употреблял ее в журналах и газетах, но и поставил на обложке двух первых авторских сборников (“Сказки Мельпомены”, 1884, и “Пестрые рассказы”, 1886).

Объясняя в письме к В. В. Билибину функции этого псевдонима, Чехов замечал: “Не понимаю, почему это для публики “Ан. Чехов” приятнее, чем “А. Чехонте”? Не все ли равно?..

Фамилию я отдал медицине, с которою не расстанусь до гробовой доски. С литературой же мне рано или поздно придется расстаться. Во-вторых, медицина, которая мнит себя быть серьезной, и игра в литературу должны иметь разные клички”.

Детская еще “кличка” Антоша Чехонте Была для Чехова многопланова. Во-первых, она, в сущности, Не скрывала подлинного имени, но реализовала некий “таганрогский” психологический комплекс: былые гимназические приятели должны узнать автора популярных сочинений. Во-вторых, она вполне соответствовала правилам “игры в литературу”: мнимо-“французская” огласовка этой “клички” отражала художественную тональность его первых рассказов, а мнимо-“оглупленный” смысл ее в соотношении с семантикой самих рассказов давал эффект особенной “интеллектуальности” целого.

Происхождение псевдонима Брат моего брата Связано с тем, что с 1883 года Чехов стал печататься в тех же юмористических журналах, в которых несколько раньше стал выступать его старший брат Александр. Желание уйти от “братской” путаницы заставляло Чехова на титульном листе своей книги “В сумерках” (1887) выставлять свою фамилию с уточненными инициалами: ” Ан. П. Чехов”. Остальные псевдонимы Чехова были, как правило, недолговечны и применялись исключительно для комического эффекта: Макар Балдастов, Врач без пациентов, Гайка № 6, Гайка № 9, Крапива, Прозаический поэт, Рувер, Шампанский И т. п.

И лишь псевдоним Человек без селезенки Имел, помимо не вполне выявленного “комического” звучания, серьезную семантическую составляющую “медицинского” характера. Этим псевдонимом Чехов пользовался более десяти лет: первое произведение, подписанное таким образом, – статья “”Гамлет” на Пушкинской сцене” – было опубликовано в январе 1882 года; последнее – рассказ “Рыбья любовь” – в июне 1892 года. Всего под этим псевдонимом (и его вариантами: Ч. без с., Ч. Б. С., С. Б. Ч. ) вышло 119 рассказов и юморесок и 5 статей и фельетонов.

Чаще всего этот псевдоним фигурировал в журнале “Осколки”, но не чурался и других изданий: “Москва”, “Зритель”, “Развлечение”, “Сверчок”.

Загадочна история появления Человека без селезенки. В начале 1882 года Чехов учился на третьем курсе медицинского факультета Московского университета и третий год подвизался в литературе – в основном в юмористических журналах “Стрекоза” и “Зритель”. 14 января 1882 года он был в Пушкинском театре в Москве (одном из первых русских частных профессиональных театров) на втором представлении “Гамлета” – и тогда же, вероятно, ему была заказана рецензия на этот спектакль от журнала “Москва”, журнала уже не собственно юмористического, а “литературно-художественного”.

Эта рецензия через день-два была написана и в начале 20-х чисел января вышла из печати.

Рецензия была вполне “проходной” и довольно своеобразной. Она начиналась маленькой сценкой (этаким бытовым анекдотом) о мудром и маститом профессоре, который раз в год специально делает “глупость”: “Глупость глупая вещь, но она нередко действует освежающе”. Затем следует собственно рецензия, построенная на трех важных для Чехова тезисах. Первый: “Никто так сильно не нуждается в освежении, как наши сцены”.

Второй, касающийся игры актера М. Т. Иванова-Козельского: “Мало чувствовать и уметь правильно передавать свое чувство, мало быть художником, надо еще быть всесторонне знающим. Образованность необходима для берущегося изображать Гамлета”. И третий, заключительный тезис: “Лучше плохо сыгранный Шекспир, чем скучное ничего” (С., XVI, 19-21).

Как видим, рецензия оказалась в целом весьма серьезной и дельной по тону. И заключалась неожиданной подписью: Человек без селезенки.

Через месяц с небольшим та же подпись появилась в том же журнале под рассказом “Забыл!”. Рассказ не был ни сатирическим, ни даже особенно юмористическим: о помещике Гауптвахтове, который в музыкальном магазине пытается купить ноты, название которых забыл, и с трудом вспоминает мелодию “Венгерской рапсодии” Листа. (С., I, 126-129). По свидетельству М. П. Чехова, этот рассказ был не лишен автобиографичности