“Четыре крика” в поэме В. В. Маяковского “Облако в штанах”

Я говорил о нем: “Он поэт катастроф и конвульсий”, а каких катастроф – не догадывался… К. И. Чуковский Ошеломляющим в поэме было все: от названия до последней строчки. Первоначально она называлась “Тринадцатый апостол”.

По Евангелию, у Христа было двенадцать учеников – апостолов, проповедников веры. Маяковский объявляет себя тринадцатым апостолом, возвещающим миру новую правду, пересматривающую сложившиеся представления о добре и зле. “Катехизис” миропонимания Маяковского выражается в “четырех криках четырех частей”: “Долой вашу любовь”, “Долой ваше искусство”, “Долой ваш строй”, “Долой вашу религию”. Нигилистический пафос произведения попытался объяснить К. И. Чуковский, который писал: “Маяковский вступил в литературу нигилистом и циником, с какой-то зловеще дырой в душе”. Поэма открывается прологом, дающим смысловой и эмоциональный ключ, с помощью которого можно войти в сложный мир произведения. Во вступлении автор заявляет о своем отказе от эстетизации реальности, идеализации чувства в духе декадентской литературы.

Задача Маяковского – разоблачить красивости эстетствующей поэзии, ее бессилие и пресыщенность, противопоставлять ей трагедию истинного чувства. В поэме переплетаются трагедия и горькая ирония, оптимизм и “крик” обманутой души. Тема города, зараженного пороком, развивается трагик фарсовыми образами: “мужчины, залежанные, как больница, и женщины, истрепанные, как пословица”.

“Облако в штанах” представляет сложное переплетение многочисленных тем и образов, где неистово отрицания объединяется с исступлением воспеванием страдания и жертвенности, интимная искренность усиливается мотивом бунтарства. Лирический герой проповедует и обличает с высоты моральные превосходства человека бунтующего, убежденного в неизбежности осуществления гуманистического идеала. Протестуя против социальной униженности и изуродованности, Маяковский отстаивает идею человеческой чести, воплощает ее мольбе к возлюбленной. В этом крике отчаяния и беспомощности интимность лирической исповеди подчеркивается соответствующими изобразительными средствами: Тело твое я буду беречь и любить, как солдат, обрубленный войною, ненужный, ничей, бережет свою единственную ногу. В изображении мира “сытых” автор активно использует прием гиперболы и контраста, с предельной наглядностью противопоставляя “любовь-громаду” и пошлые “любвишки”.

Маяковский является противником “спальной лирики”, за благообразным фасадом которой скрывается уродство собственнической страсти и купля-продажа людей. Он отстаивает поэзию “высокой муки”, выражает чувства страдающего человека. Лирический герой становится голосом “уличных тыщ”, угнетенных жизнью и лишенного языка: …улица корчится безъязыкая – ей нечем кричать и разговаривать…

Протест Маяковского против буржуазного искусства выражается в обвинении культуры, утратившей свою связь с людьми, порабощенной буржуазной моралью. Отрицание лживости лирической поэзии, увлеченной живописанием мещанских переживаний, выливается в программу нового искусства, в требование к служителям новых муз пересмотреть законы зараженного болезнями мира: Как вы смеете называть поэтом и, серенький, чирикать, как перепел! Сегодня надо кастетом кроится миру в черепе! Маяковский ощущает себя провозвестником грядущих перемен, провозглашает свою поэзию знаменем восстания, он готов “вгрызаться в бока” мира, мстить за поруганную жизнь.

Высшим проявлением позиции лирического героя становится мотив самопожертвования: … вам я душу вытащу, растопчу, чтоб большая! – и окровавленную дам, как знамя. Раскрывая четвертую тему поэмы “Долой вашу религию”, поэт выступает против церковных догм. Звучит даже вызов Богу. Тема богоборчества получает у Маяковского новую трактовку, отличающуюся от традиций предшествующей культуры. Это художественное решение обусловлено задачей преодолеть символическую трактовку религиозных образов, развенчать церковную концепцию смирения, добиться реабилитации человека, рожденного для свободы: Эй, вы!

Небо! Снимите шляпу! Я иду!

Глухо. Вселенная спит, положив на лапу с клещами звезд огромное ухо.