“Есть – люди, а есть – иные – и человеки”

В основе пьесы Максима Горького “На дне” – спор о человеке и его возможностях. Действие произведения происходит в ночлежке Костыле-вых – месте, как бы находящемся вне мира людей. Практически все обитатели ночлежки осознают свое положение как ненормальное: между ними и миром оборваны все важнейшие-связи – социальные, профессиональные, духовные, семейные.

Ничто не связывает и самих ночлежников – они лишь случайно сошедшиеся в одном месте люди, не желающие ничего знать друг о друге. Итак, разобщенность, беспросветность жизненного “дна”. Что может помочь человеку? Может ли его вообще что-либо спасти?

В споре, ведущемся о человеке, особенно важны три позиции – Бубнова, Луки и Сатина. Позиция Бубнова фаталистична и в этой фатальности цинична. По его мнению, все люди – “лишние”, так как в мире властвуют безжалостные законы, управляющие человеком и господствующие над ним.

Люди плывут по течению, как щепки, “родятся, поживут, умирают”. Человек бессилен что-либо изменить. Отсюда – равнодушие не только к чужому страданию, но и к собственной судьбе. Правда Бубнова – это правда внешних обстоятельств жизни.

Лука – пожалуй, самый сложный образ в пьесе. Именно с ним связан основной философский вопрос произведения. Что лучше: истина или сострадание? Нужно ли доводить сострадание до того, чтобы пользоваться ложью, как Лука?

Этот странник – единственный носитель идеи сострадания в пьесе. Он сознает: есть “люди” и есть “человеки”. Слабым (“людям”) нужна поддержка: в надежде, в вере, в силе другого.

Ибо вера и надежда – мощнейший стимул всех человеческих деяний. Анне Лука пытается облегчить муки ухода из жизни, в Актера и Пепла вселяет надежду на возможность изменить жизнь к лучшему. Но, с другой стороны, после исчезновения старика обретенная людьми надежда оказывается не только иллюзией, но и превращается в полную свою противоположность, что приводит героев к катастрофе. Людям же сильным духом (“человекам”), тем, кто находит опору в себе самом, не нужны ни жалость, ни успокоительная ложь.

Они сами творят свою судьбу, свое счастье и свое несчастье. Таким образом, философия Луки включает в себя и христианское долготерпение, и чуткость к чужому страданию, и трезвый реализм. Но главное – она обращена к доброму в душе каждого человека.

Это доброе пробуждает в нем желание стать лучше. Сатин является выразителем другой жизненной позиции: “Все – в человеке, все – для человека! Существует только человек, все же остальное – дело его рук и его мозга”.’ Человека надо уважать, считает герой, жалость только унижает. Но кто сам Сатин?

Шулер, человек, живущий заведомой ложью. Он говорит красиво, но декларирует презрение к тем несчастным, кто работает ради корки хлеба: “Работать? Для чего? Чтобы быть сытым?.. Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми”.

Говорит об уважении, а уничижает того самого “маленького человека”, которому сочувствовала русская литература, начиная с Пушкина. Образованный, умный, сильный Сатин сам, очевидно, мог бы вырваться со “дна” жизни, но не хочет этого сделать: зачем? Так идея “свободного человека” (как и идея утешения ложью Луки) превращается в свою полную противоположность – в философию своеволия, и Сатин становится невольным идеологом зла, превращая его в форму существования на земле и оправдывая его.

Таким образом, в пьесе нет однозначного ответа на вопрос: что лучше – истина или сострадание? Горький выражает и уверенность, что только истина в состоянии спасти человечество, и понимание значимости сострадания в жизни людей.