Генрих Теодор Белль

(тысяча девятисот семнадцатого-1985)

Генрих Белль вошел в немецкую литературу в конце 1940-х годов в числе писателей, которые представляли “поколение вернувшихся” с полей сражений Второй мировой войны. Генрих Белль не принимал идеологию национал-социализма. Еще в школе он уклонился от вступления в гитлерюгенд – фашистскую молодежную организацию.

Но уклониться от участия в войне он не мог. В 1939 году его призвали в армию, и до 1945 года он воевал на Западном и Восточном фронтах. Так что горькая память о войне пронизывает все творчество Белля, то прямо, то косвенно отражаясь в тематике его произведений. Первый большой успех принес ему Роман “Где ты был, Адам?” (1951), повествующий о трагической участи немецких фронтовиков в последние месяцы войны, когда стало ясно, что германский вермахт ее проиграл. И тем острее переживают происходящее участники войны, для которых единственная возможная опора – выстраданные духовные истины.

Не случайно в эпиграфе к роману звучат библейские слова: “Где ты был, Адам?” – “В окопах, Господи, на войне…” Слова эти восходят к истории грехопадения Адама и Евы, когда Бог взывает к Адаму, скрывшемуся от Него “между деревьями рая”: “Адам, где ты?” И Адам, вкусивший плодов с запретного дерева, отвечает: “Голос Твой я услышал в раю и убоялся, потому что я наг, и скрылся”. В эпиграфе к роману этот диалог Бога с Адамом переосмысляется, осовременивается, но сохраняет изначальный смысл – испытание человека (Адама) на нравственность, испытание в важнейших жизненных ситуациях, когда решается вопрос о личной ответственности человека за все происходящее в его жизни.

Суровым опытом войны была выверена жестокая “окопная” правда в романе “Где ты был, Адам?”. Она сближала Белля с русскими писателями-фронтовиками, постоянно возвращавшимися в своем творчестве к годам военных испытаний. Вот примечательная сцена из романа.

Герой – немецкий ефрейтор Файнхальс – предлагает своей возлюбленной “поиграть в генеральный штаб”. Он стоит у карты Европы с флажками в руке и накалывает их на нее. Файнхальс “окинул взглядом карту и удивился, до чего же близко от Парижа до немецкой границы.

Он прикрыл Париж левой ладонью, а правая рука его медленно поползла назад, до самого Сталинграда. От Сталинграда до Гроссвардейна было дальше, чем от Гроссвардейна до Парижа. Файнхальс бессильно пожал плечами…” Вот так: “до самого Сталинграда”, а потом – “от Сталинграда” уже до Германии. Недаром роман Белля привлек внимание Виктора Некрасова – автора первой в России “окопной” книги о Великой Отечественной войне – повести “В окопах Сталинграда”.

Да и сам Генрих Белль проявил интерес к этой повести. У обоих писателей возникло желание выпустить эти произведения в одной книге и тем самым дать читателям как бы панорамный взгляд на прошедшие события. В 1991 году в издательстве “Молодая гвардия” эти произведения были напечатаны под одной обложкой. Суровая реальность войны давала о себе знать не только в окопах, но и за плечами солдат – в тылу, в судьбах их близких.

О нелегких жизненных испытаниях вдовы фронтовика, увиденной глазами ее друзей и недоброжелателей, рассказывает роман Белля “Групповой портрет с дамой” (1971). Роман (бессмертное произведение) отличается мастерски построенной сложной композицией и глубоким проникновением во внутренний мир изображаемых персонажей. “Групповой портрет с дамой” был упомянут в 1972 году, когда Беллю была присуждена Нобелевская премия “за творчество, в котором сочетается широкий охват действительности с высоким искусством создания характеров и которое стало весомым вкладом в возрождение немецкой литературы”. Правда пережитого Германией в годы войны отразилась в одном из центральных романов Белля “Глазами клоуна” (1963), получившем широкий читательский отклик.

Но это связано не только с тем, что автор поднимает тему военного прошлого, хотя и о нем идет речь в романе, но и с горькими воспоминаниями главного героя Ганса Шнира, с его жесткими оценками перестроившихся или приспособившихся после войны людей. Таких, как бывший вожак школьной группы гитлерюгенд а Герберт Калик, занявшийся в послевоенные годы “демократическим воспитанием юношества”, или мать Ганса Шнира, в годы войны – убежденная нацистка, а теперь – председательница Объединенного комитета по примирению расовых противоречий. Тема военного прошлого долго оставалась в Германии актуальной. Но стержневая, ведущая тема романа – жизнь послевоенной Германии. После поражения в войне в стране пал бесчеловечный тоталитарный режим.

Под влиянием победителей немцы стали строить новое, демократическое общество. Возродилась в Германии и религиозная деятельность, бывшая не в почете у прежних властей. Не случайно Генрих Белль уделяет в своем романе немало внимания католикам.

Католичество многое определяло в истории его семьи, в его воспитании. Предки Белля бежали из Англии, так как были ревностными католиками и подвергались гонениям англиканской церкви. Писатель родился в “рейнско-католическом” регионе Германии, откуда ведут свой род и многие герои его произведений. Изображение роли католической церкви в стране в послевоенный период привлекало Белля не в узкоконфессиональном (то есть церковном, связанном с принятым вероисповеданием), а в общечеловеческом аспекте, который интересен любому читателю независимо от его религиозных и общественных взглядов. Генрих Теодор Белль воспринимал религию прежде всего как систему каждодневных нравственных норм, а не застывших догматов, ломавших подчас жизнь человека.

В центре романа – любовь клоуна Ганса Шнира и его гражданской жены Мари. Действие романа начинается в тяжелое для героя время: Мари уходит от него. Без нее Ганс теряет творческий настрой, столь необходимый ему как артисту. Однажды он выходит на сцену пьяным и, получив травму во время выступления, лишается профессионального заработка и оказывается в тяжелом материальном положении.

Не оправдывается расчет Ганса на помощь родных и знакомых. И тогда он решается идти к вокзалу, чтобы петь на его ступеньках, собирая подаяние. Так, в сущности, ломается жизнь Ганса Шнира, и до этого поворота не отличавшаяся особым благополучием. Уход Мари – главная беда, обрушившаяся на Ганса.

Он поссорился с Мари, отказавшись дать “письменное обязательство” воспитывать будущих детей в католической вере. И Мари, под воздействием своих друзей, хочет стать официальной женой “истинного” католика, хотя в душе по-прежнему любит Ганса. Он же “ни к какой церкви не принадлежит”, не изменяет самому себе, не хочет быть лжецом, лицемером, какими представляются ему многие из его знакомых.

“Самое страшное” для героя романа – не бытовые неурядицы и физическая боль, а душевное страдание. “Самое страшное в вас, – говорит Гансу католический прелат Зоммервильд, – то, что вы очень наивный, я бы даже сказал – очень чистый человек”. И здесь возникает неожиданная параллель, на которую “наводит” сам Генрих Теодор Белль, писавший о тех книгах, что “не прошли” для него “бесследно”. В числе их авторов – имя Достоевского, о котором не раз вспоминал писатель, говоря о своих художнических ориентирах.

Он неоднократно приезжал в Россию, собирая материалы для фильма “Писатель и его город: Достоевский и Петербург” (1969). Среди произведений Достоевского, “навсегда оставшихся” в писательской памяти, Генрих Теодор Белль Назвал роман “Идиот”. И пояснил: “Антиподом здоровья является не болезнь, а страдание. Я прочел “Идиота” в то время, когда в Германии во всех возможных вариантах пропагандировалась идеология здоровья. “Здоровый человек”, который не страдает, представлялся мне с тех пор ужаснейшим чудовищем…” На вопрос: “Кто из героев Достоевского стал для вас настолько близким, родным, что вы могли бы представить его, соответствующим образом преобразив, в одном из своих романов в виде современника?” – Генрих Теодор Белль ответил: “Их несколько”.

И прежде всего указал: “Мышкин из “Идиота””. Характеризуя Мышкина, он отмечал, что тот обладает “тончайшей чувствительностью и глубочайшей проницательностью”, назвав те черты, которые присущи и герою его романа “Глазами клоуна” – Гансу Шниру. Чтобы быть клоуном, надо иметь не только актерский талант, но и недюжинный ум. Клоун, как писал поэт Николай Глазков в стихотворении “Гимн клоуну”, должен быть …Серьезно смышлен – Потому он и клоун, Потому и смешон.

Трудно в мире подлунном Брать быка за рога. Надо быть очень умным, Чтоб сыграть дурака. Именно “глазами клоуна”, умными, проницательными и в то же время насмешливыми, таящими в себе издевку, видим мы все происходящее в романе, повествование в котором идет от лица его главного героя.

Вот почему в возникающих перед нами зарисовках персонажей нередко ощутим “клоунский”, сатирический оттенок, вносящий “направленное искажение” в изображаемое, нарочитое заострение. Это проявляется в “почти мистическом свойстве” главного героя – “чувствовать запахи по телефону”. Эти запахи многое говорят ему об их обладателях. К примеру, от циничного ханжи Костерта, организатора злополучного выступления Ганса Шнира, “приторно пахло фиалковыми лепешками”, так приторно, что Гансу после телефонного разговора с ним “пришлось встать и вычистить зубы”.

А от телефонного дыхания Зоммервильда исходят не церковные, а откровенно мирские запахи “некрепкого лосьона для бритья, красного вина и еще сигары, но очень слабо”. Проницательный “клоунский” взгляд дает о себе знать и в описаниях действующих лиц, подчас нарочито шаржированных – особенно в тех случаях, когда незатихающая душевная боль героя прорывается в его откровенном раздражении по отношению к некоторым его знакомым, которые отказываются помочь ему.