Изображение народной войны в романе Толстого “Война и мир”

“Война и мир” – это роман-эпопея. В произведении показаны исключительные по важности исторические события и роль народа в этих событиях. Неправильно было бы пытаться объяснить поражение французов какой-то особой гениальностью русских полководцев или роковыми просчетами Наполеона.

Судьба кампании решалась не в штабах и ставках, а в сердцах обычных людей: Платона Каратаева и Тихона Щербатого, Пети Ростова и Денисова, Тимохина… Да перечислишь ли всех? Толстой-баталист рисует масштабный образ русского народа, поднявшего дубину освободительной войны против захватчиков.

Вчитаемся в слова писателя о характере войны 1812 года: “… Дубина народной войны поднялась со всею своею грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднимаясь, опускаясь, гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие”. Действия защитников Родины бессознательны, но целесообразны.

Не какие-то логические выкладки или правила заставляют людей участвовать в борьбе с врагом. Может быть, сказывается та самая “сила бессознательного добра”, о которой писал позднее в своем романе “Жизнь и судьба” крупнейший художник XX века Василий Гроссман. Во всяком случае, народный дух в полной мере проявляет себя и в Бородинском сражении, и в других важных эпизодах кампании 1812 года.

Лев Толстой с любовью и уважением рисует героев партизанской войны. Вот Денисов, “покраснев, как девушка”, излагает Кутузову план “разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой”. И “странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице”. Но Денисов искренен и естествен. Вскоре мы видим его в рядах партизан. “22-го сентября Денисов, бывший одним из партизан, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти”.

Совместно с Дороховым он готовит захват французского транспорта. Не смущает и численное превосходство деморализованного врага. Главное – узнать, какие войска сопровождают обоз.

Мужику-партизану Тихону Щербатому дано задание “взять языка”. “Пластун” проявляет незаурядное мужество, энергию и ловкость. Будучи замечен французами, Тихон, “подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновение, выбрался на поверхность весь черный от воды и побежал дальше”. Можно ли удивляться. тому, что “Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии?

Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов…”. Однако даже рассказ Щербатого об убийстве пленного француза не вызывает у нас мыслей о какой-то особой жестокости или мстительности мужика из Покровского. Нельзя назвать жестоким и Денисова.

Командир партизанского отряда заботится о пленных французах, по-своему жалеет их. Поведение же карьериста Долохова – скорее исключение из правила, чем правило. Вспомним, что Толстой пишет не только о смелости этого человека, но и о его безжалостности.

Он безразличен к смерти Пети, погибшего во время атаки на французский транспорт. Он жаждет крови разбитого врага. Возьмем характерный эпизод. Долохов подходит к “неподвижному, с раскинутыми руками лежавшему Пете… – Готов,- повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки,- Брать не будем! – крикнул он Денисову”.

Но эта сцена – исключение. Выиграна война не Долоховым и ему подобными, а русским народом, его армией, оружием, верой и любовью. И этим людям прекрасно знакомо милосердие, ведомы сострадание и печаль.

Неподдельно горе Денисова после смерти Пети Ростова. “Денисов… подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети… И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которым Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него”. И все-таки Денисов не пытается выместить свои страдания на пленных французах. Подчеркивая тем самым мысль Толстого в романе, что народ не жаждет крови врага. Не об этом ли качестве победителей говорит Кутузов сразу же после Красненского боя?

Пленные французы вызывают сострадание главнокомандующего и всей русской армии: “Пока они были сильны, мы их не жалели, а теперь и пожалеть можно. Тоже и они люди”. Таким образом, история обретает нравственный смысл. “Дубина народной войны” – это не столько военное, сколько нравственное возмездие захватчикам и их самолюбивому императору.

Это проявление той высшей справедливости, которая, по мысли Толстого, рано или поздно побеждает в жизни человеческого общества.