Изображение старого мира в поэме А. А. Блока “Двенадцать”

К числу самых значительных произведений в литературе ХХ века относится поэма А. А. Блока “Двенадцать”. По жанру это лирико-драматическая поэма, состоящая из двенадцати глав. Целостность произведению придает единый герой – отряд, состоящий из двенадцати красногвардейцев.

Роль экспозиции выполняет первая глава, которая знакомит читателя со всеми действующими лицами. Действие происходит январским вечером, когда в городе буйствует ветер, выступающий одновременно и как сила природы, и как символ революции, разрушающий старый уклад жизни. Разбушевавшаяся стихия рвет в клочья плакат, сметает все на своем пути. После описания разгула стихии поэт рисует появление фигур отжившего, старого мира.

Каждая из них в идейном замысле автора значительна. Что их объединяет? Отрицательное отношение к революции.

Впроголодь живущая старушка причитает: “Сколько бы вышло портянок для ребят, а всякий раздет, разут…” В большевиков тоже не верится: “Большевики загонят в гроб!” Вслед за старушкой на зимнем перекрестке появляются буржуй и “писатель-вития”. Сколько иронии вложено в это презрительное “вития”. Это слово используется Блоком в отрицательном значении: А это кто? Длинные волосы

И говорит вполголоса: – Предатели! – Погибла Россия! Прошел семнадцатый год, когда можно было орать обо всем, потому-то и говорит вития вполголоса, выражая и отчаяние, и горечь, и боль, и, наверное, неприятие новой власти. И совсем издевательски звучит обращение к попу: “Что нынче невеселый, товарищ поп?” Интересно само сочетание “товарищ поп”.

В нем как бы слились два времени – старое и новое (“товарищ”). А дальше прозвучит категорическое и разухабистое: “Пальнем-ка пулей в святую Русь…” Неслучайно подтверждение того, что не может быть веры: “От чего тебя упас золотой иконостас?” Завершает картину представителей старого мира “барынька в каракульке”. Все эти герои, хоть и являются представителями старого мира, показаны разобщено. Их ничего не может связывать.

Все они по-разному жили, ничего, кроме боязни нового, не может их объединить и сейчас. Вихрь революции почти сбивает с ног приверженцев старого мира. Блок стремится жизненно правдиво представить тех, кто олицетворяет собой старую, навсегда уходящую Россию: Старушка, как курица

Кой-как перемотнулась через сугроб. ………………………………………… Вот барыня в каракуле К другой повернулась: – уж мы плакали, плакали… Поскользнулась

И – бац – растянулась! Революция для Блока – стихия, хотя и очищающая мир, но пока не очень способная к созиданию. В “Двенадцати” поэт распрощался с буржуазной Россией. В отличие от многих он понимал смысл и необходимость революционного насилия: “Что же вы думали?

Что революция – идиллия? Что творчество ничего не разрушает на своем пути? Что народ – паинька? Что сотни жуликов, провокаторов… не постараются ухватить то, что плохо лежит? И, наконец, что так бескровно и безболезненно и разрешится вековая распря между “черной” и “белой” костью, между “образованными” и “необразованными”?”

Крушение старого мира неизбежно. Поэтому у Блока-символиста появляется образ пса (“Пес голодный, пес холодный”) как символа старого мира. Этот пес сопровождает и двенадцать красногвардейцев, плетется за ними. Поэтому не случайно и символично, что отряд проходит перекресток: А рядом жмется шерстью жесткой

Поджавший хвост паршивый пес. Стоит буржуй, как пес голодный, Стоит безмолвный, как вопрос. И старый мир, как пес безродный,

Стоит за ним, поджавши хвост. Неоднократное повторение, даже намеренное подчеркивание присутствия пса усиливает сравнение старого мира с этим символически-реальным образом. А сколько определений дает поэт этому самому псу! Он и “холодный”, и “голодный”, и “безродный”.

И в последней главе мы опять встречаемся с этим героем. Определения становятся резче: старый мир цепляется за отряд, не отстает, хотя уже и “ковыляет позади”. В его адрес звучит реальная угроза: Отвяжись ты, шелудивый, я штыком пощекочу! Старый мир, как пес паршивый,

Провались – поколочу! Старый мир еще силен. И хотя уже поджал хвост, он по-волчьи скалит зубы и по-прежнему не отстает. Но патрульный отряд – это уже не сборище без креста: у него появился державный шаг, а впереди – “И за вьюгой невидим, И от пули невредим – впереди Иисус Христос. Как символ нового.

Как символ веры. Как святость того, что происходит. Конечно, такой финал поэмы вызвал много споров. Каждый видит в образе Христа свой символ.

Но если мы зрительно представим себе описываемую картину как бы с высоты, то она видится очень величественной и жизнеутверждающей, а старый пес уже ничего, кроме жалости, вызвать не может.