Как подступиться к “Архипелагу”?

Жанр книги А. И. Солженицына “Архипелаг ГУЛАГ” обозначен как “опыт художественного исследования”. Введение этой книги в программу по литературе 11-го класса способно помочь учителю вывести на высокий нравственный и одновременно высокий филологический уровень его общение с выпускниками.

Традиционно “Архипелаг ГУЛАГ” представляется сложным чтением. Но в программе 11-го класса мало простых произведений. А о книге А. И. Солженицына сказано – фрагменты, что облегчает задачу учителя и открывает широкое поле учебных и воспитательных возможностей.

Изучение может опираться на уже имеющиеся знания и умения, аккумулировать их, тренировать и развивать. Во-первых, за плечами учащихся к моменту появления книги на уроках – знание литературы XIX и первой половины XX века. А это и осмысление проблем человеческой совести, общественных противоречий, и знание различных этических и эстетических подходов к пониманию человека и общества. Во-вторых, к середине 11-го класса литература в школьном курсе наконец опять сближается с курсом истории – можно проводить интегрированное обучение.

В-третьих, книга Солженицына дает пищу теперь уже развившемуся (по возрасту) логическому мышлению, учит соотносить свою личность и общественные потребности, создает условия для острого сопереживания лучшим героям книги и воспитывает гуманистическое сознание. Она тревожит ум и душу – и только так возможно развитие человеческой души.

Конечно, читать и обсуждать “Архипелаг ГУЛАГ” можно при условии, что рассказы “Матренин двор” и “Один день Ивана Денисовича” уже осмыслены. Не обязательно, чтобы обсуждение следующей книги следовало сразу за изучением рассказов. Проблема – когда изучать “Ивана Денисовича”: лучше бы в конце 10-го класса, после “Войны и мира”, в связи с вопросами о национальном характере и национальной судьбе, да и в сравнении с образом Платона Каратаева.

Тогда “Архипелаг ГУЛАГ” естественно занимает свое место в программе 11-го класса – примерно в середине курса, в соотношении с повторенной уже частью истории XX века.

Представляя книгу в классе, мы вписываем ее в общую тему “Трагедия народа как тема русской литературы XX века”. Спросим учеников, почему и зачем обращались к этой тяжелой теме писатели. Вопрос этот спорный для современных читателей, а потому поможет организовать обучение. Не сразу найдем мы мнение А. И. Солженицына, и хорошо, если подростки сами выйдут к этим размышлениям, которые покажут им современное звучание книги. “Восстановить память народа в ее ужасных провалах…” хотел писатель. Для чего она?

Ответ на этот вопрос он тоже искал. Один из ответов нашел у Л. Н. Толстого: “Как зачем поминать? Если у меня была лихая болезнь, и я излечился и стал чистым от нее, я всегда с радостью буду поминать.

Я не буду поминать только тогда, когда я болею все так же и еще хуже, и мне хочется обмануть себя. Если мы вспомним старое и прямо глянем ему в лицо, тогда и наше новое теперешнее насилие откроется” (“Разговоры с Толстым”: Л. Толстой – Бирюкову).

Учитель литературы может подойти к изучению “Архипелага ГУЛАГ” с разных точек зрения. Ведь книга продолжает традиционное для классической русской литературы рассмотрение важнейших тем и вопросов. Это и тема человеческого достоинства и чести – в том числе перед лицом опасности и бесчестия (так, в первой же главе “Арест” – образ комбрига Травкина, о котором сказано: “…продолжая очищаться и распрямляться перед самим собою…”). И вопрос о соотношении целей и средств, остро звучащий со времен Достоевского. И вопрос о человеческой смелости или трусости, малодушии и корысти как истоках человеческой низости.

И о причинах благородства, мужества, великодушия… Вообще – о душе, которая способна или не способна остаться человеческой в бесчеловечных обстоятельствах. Что и при каких условиях делает человека ближе к… барсукам или медведям, чем к людям? Когда спасают душу любовь или простое сочувствие?

Можно ли противостоять несправедливо обрушившейся на тебя громаде власти? злой судьбе? эгоистичному соседу?

Эти и многие другие всегда современные вопросы сочетают, что и требуется при изучении литературы в школе, нравственный и филологический аспекты при чтении и обсуждении произведения.

Стараясь понять автора, мы откроем, что Солженицын – пристрастный исследователь, его можно считать больше прокурором, чем судьей, а кроме того – свидетелем обвинения. Но он при этом остается художником, его оценка событий, явлений, лиц неоднозначна и далеко не всегда прямолинейна. Иногда это целое развернутое повествование или рассуждение: “слово в защиту блатных”, например. Только хорошо подготовленный читатель поймет саркастический характер похвалы “племени каннибалов”, как названы воры.

А в заслуживающей отдельного изучения главе 19 третьей части основные художественные приемы – ирония (чаще сарказм), остранение и гротеск. Откроем это, исследуем – поймем точку зрения автора.

Можно использовать и умение выпускников читать фантастические произведения как живые и актуальные – тогда становятся понятны размышления Солженицына о “соловецкой фантастике”. В одной главе трижды написано: “фантастический мир”, а еще “соловецкая фантазия”, “фантастичность”. Вот и основа для изучения реального и абсурдного в действительности.

А на самом деле через эстетическое освоение текста выходим к гуманистической оценке того, что происходило с людьми.

Но даже когда мы рассматриваем только лингвистический аспект книги, нравственное чувство формирует оценку того, о чем говорится. Писатель посвящает отдельное исследование речи “туземцев” – и мы вместе с ним станем лингвистами и откроем: язык “каннибалов” пропитывает чуть не всю русскую разговорную речь! В том числе – и школьный жаргон.

Очень живо воспринимают старшеклассники обращение к экономическим проблемам, тем более что многие предпочитают логический подход любому другому. “Архипелаг ГУЛАГ” дает возможность применить эту оценку к историческим явлениям и вместе с автором рассмотреть множество историй великих и малых строек (от Беломорканала до Колымских приисков), лагерных производств – от карьеров до научных “шарашек”. Писатель исследует вопрос об экономической целесообразности для страны много лет создававшегося “Архипелага” (глава 22, часть III – “Мы строим”). И сначала делает вывод: “Лагеря были неповторимо выгодны покорностью рабского труда и его дешевизной”.

Но дальше в этой же главе автор показывает, что такая экономия оборачивалась грандиозным разорением: “…Приходится стране еще дорого доплачивать за удовольствие его иметь”. Вспомним разорителей и накопителей у Н. В. Гоголя и сделаем вывод: “Архипелаг” – “прореха на человечестве”.

Параллельно с рассмотрением книги на уроках литературы словесник сможет обратиться к ее страницам и на уроках русского языка. Ведь Солженицын – непревзойденный публицист, владеющий разнообразными способами воздействия на читателя. Если мы учим анализировать публицистический текст, обращая внимания на интонации и лексику, на риторические приемы, – перед нами огромное количество образцовых примеров, начиная с выразительной пометки к характеристике чекистов: “Эта их нелюбовь к гласности, действительно, трогательная черта”.

Необычайно выразительно соединены черты разных стилей – от научного до художественного – в пародийном “Этнографическом очерке Фан Фаныча” (т. 2, ч. 3, гл. 19) о жизни на “архипелаге”, где отдельной нацией представлены зэки.

Как исследователь, писатель приходит к выводам, которые формулирует публицистически: надо “применить к общественной жизни категории индивидуальной этики”. “Такой перенос вполне естественен для религиозного взгляда… Но и без религиозной опоры такой перенос легко и естественно ожидается. Это очень человечно – применить даже к самым крупным общественным событиям или людским организациям, вплоть до государств и ООН, наши душевные оценки: благородно, подло, смело, трусливо, лицемерно, лживо, жестоко, великодушно, справедливо, несправедливо…”