“Кинжал” анализ стихотворения Валерия Брюсова

Стихотворение Валерия Яковлевича Брюсова “Кинжал” – одно из самых обсуждаемых в литературной среде. Оно датировано 1903 годом и вошло в сборник “Венок”. Первое десятилетие двадцатого века – сложный и даже переломный период в творчестве русского писателя.

В это время наметился и произошел постепенный отход Брюсова от принципов символизма, Валерий Яковлевич все четче стал обозначать свою гражданскую позицию.

В начале ХХ века, кроме сборника стихотворений “Венок”, выходят одни из лучших книг Брюсова: “Третья Стража” -1900, “Городу и Миру” – 1903, “Все напевы” – 1909. В этих изданиях Брюсов часто обращается к историческим фактам, ищет в героических личностях прошлого примеры для подражания, его интересуют яркие и неординарные поступки. Толчком к новому мировосприятию послужили события, предшествовавшие первой русской революции 1905-1907 годов, а затем и сами битвы за свободу.

В это время Брюсов находился в Москве, поэтому был очевидцем многих революционных баталий. Однако они представлялись поэту неким природным катаклизмом, взрывом стихии, которая сметает все на своем пути. Такая народная буря очень захватывала Брюсова, но его мало интересовали последствия.

Без всяких сантиментов Валерий Яковлевич заявил об этом в стихотворениях “Грядущие гунны” и “Близким”. Он готов ломать, но строить – нет.

Несколько иначе эта позиция обозначена в стихотворении “Кинжал”, которое является ярким образчиком гражданской лирики Брюсова. В пяти очень емких и экспрессивных четверостишиях Валерий Яковлевич четко обозначил особенности своей гражданской позиции, постарался дать ответ на вечный вопрос о роли поэта в обществе.

Нельзя не заметить, что “Кинжал” Брюсова ассоциируется с “Кинжалом” Пушкина и программным стихотворением Лермонтова “Поэт”. Это очень важный факт, поскольку на знаковых произведениях двух светил русской поэзии было воспитано не одно поколение российского общества.

Но “Кинжал” Брюсова интересен нам позицией поэта, которая отличается от гражданских принципов Пушкина и Лермонтова. Если поэты первой половины ХIХ века были глубоко убеждены, что их долг – вести народ за собой, быть знаменосцами во все периоды жизни и творчества, то Брюсов в своих гражданских порывах гораздо рациональнее. Он не видит смысла в постоянном героизме.

Валерий Яковлевич в отдельные моменты своей жизни предпочитал уходить “в страну молчанья и могил”. Вероятнее всего, так он будет поступать и впредь.

Можно, конечно, упрекнуть поэта в том, что он идет за толпой и готов встать в строй лишь тогда, когда призывно зазвучат трубы и развернутся знамена. Но Брюсов честно говорит с читателем, не рвет на груди рубаху и не пытается изображать из себя героя, которым на самом деле не является. В этом стихотворении Брюсов откровенно высказывает свою позицию, как делает это и в других произведениях.

Он не стремится казаться лучше, чем есть на самом деле.

Поскольку Валерий Брюсов готов к борьбе лишь в особые моменты, то и образ кинжала в этом стихотворении является второстепенным. В трех строфах из пяти речь о клинке вообще не идет. В них Брюсов рассказывает о своем понимании роли поэта в социуме.

Обращает на себя внимание пафосная лексика стихотворения. Практически все предложения здесь звучат торжественно, чеканно, как на строевом смотре. Такая речь намного ближе классическим традициям русского стихосложения, чем звуковым и словесным изыскам символистов.

Логично предположить, что в “Кинжале” Брюсов сознательно избегает полутонов и намеков, которые были присущи его раннему творчеству в декадентском стиле. В стихотворении “Кинжал” читателю должно быть все предельно ясно. Однако литературные шаблоны и клише также чужды мэтру, поэтому Валерий Брюсов успешно использует перифраз: “когда не видел я ни дерзости, ни сил” или “я уходил в страну молчанья и могил”.

Ритмика стихотворения “Кинжал” полностью соответствует поэтическим предпочтениям зрелого Брюсова, который высоко ценил силу и емкость строк. Отсюда его явное тяготение к силлабо-тоническим размерам. В первых трех строчках каждой строфы поэт использовал шестистопный ямб, а в заключительной – четырехстопный.

Такая ритмическая конструкция придает четверостишиям “Кинжала” упругость и афористичность, которые характерны для всего поэтического наследия Валерия Яковлевича. Не зря ведь многие исследователи творчества Брюсова, в частности Д. Максимов, восхищались выразительной ритмикой его произведений.

Литературный путь Брюсова был извилист, сложен и тернист, а отношения с современниками предельно противоречивы. Однако заключительные строки стихотворения “Кинжал” пронизаны оптимизмом: “И снова я с людьми,- затем, что я поэт”.