Краткое содержание “Алые паруса” Грин А

Лонгрен прослужил матросом на корабле “Орион” больше десяти лет. Службу свою он любил, но однажды ему пришлось ее оставить. Обычно, когда Лонгрен возвращался из плавания, его жена, Мэри, завидев издали мужа, бежала к нему “до потери дыхания”.

Но в этот раз Лонгрен не увидел своей Мэри: дома ждало его только маленькое существо в кроватке. В ожидании Лонгрена малышку нянчила соседка, рассказавшая матросу грустную историю о смерти Мэри. Когда родилась девочка, Мэри пришлось почти все оставленные Лонгреном деньги потратить на лечение после родов и самое необходимое для малышки. Женщине оставалось только взять в долг у богатого соседа, Меннерса. Она отправилась к Меннерсу вечером, но уже через час соседка встретила ее на дороге к ближайшему городку, Лис-су.

Мэри, вся в слезах, призналась соседке, что за услугу Меннерс потребовал у нее любви. Она отказалась и теперь шла в город заложить обручальное кольцо. Соседка отговаривала Мэри: было ветрено и холодно, собирался дождь, а до Лисса около трех часов быстрой ходьбы. Мэри не стала ждать; она не могла больше просить у соседей муки и чая, а хотела немедленно получить деньги, чтобы как-то дожить до возвращения мужа.

На следующий день Мэри тяжко заболела двусторонним воспалением легких и через неделю ее не стало. Лонгрен уволился с корабля. Растить Ассоль ему поначалу помогала соседка, а когда девочка научилась уверенно ходить, он решительно расстался с помощницей и посвятил свою жизнь маленькой дочке.

Он мало общался со своими деревенскими соседями, не ходил в гости и редко принимал у себя; в трактире он не сидел, а все общение сводил к коротким приветствиям. Тяжкий корабельный труд не сделал Лонгрена богатым, на берег ему пришлось снова зарабатывать на хлеб себе и своей малышке. Лон грен стал мастерить игрушки – пароходы, крейсеры, парусники, которые хорошо продавались в магазинах города.

Это занятие давало возможность предаваться воспоминаниям о своих плаваниях, да и корабельное дело он знал лучше другого. На вырученные деньги Лонгрен покупал в городе все необходимое, но никогда не делал покупок у Меннерса. Лонгрен постепенно учился воспитывать девочку.

Он с нежностью на блюдал, как малышка училась одеваться и смешно пела песни. Ассоль ис полнилось пять лет, когда произошел случай, серьезно изменивший жизнь бывшего матроса и его дочки. Ранней весной, не менее суровой, чем зима в этих краях, с моря дул сильный северный ветер. Никто из рыбаков не рисковал в такую погоду; выйти из гавани.

Деревенские обитатели не покидали своего жилья, а Лонгрена влекла стихия бушующей воды. Он выходил из дому и, раскуривай свою трубку, долго смотрел с тоской на подымающиеся бурлящие волны. Однажды, когда Лонгрен стоял на мостике, наблюдая за начинающимся штормом, на берегу появился Меннерс. Сын сказал ему, что их лодка бьется о сваи и вот-вот разобьется.

Меннерс, держась руками за сваи, схватил лодку, пытаясь подвести ее к берегу. Но волны швыряли суденышко, и Меннерс удалялся от свай все дальше и дальше. Лонгрен вполне мог бы помочь Меннерсу выбраться из воды: на мостике висел канат, который обычно бросали тем, кто причали вал к берегу в шторм. Меннерс крикнул Лонгрену, чтобы тот бросил ему-конец каната, но Лонгрен будто не слышал его. Меннерс отчаянно просив о помощи, стенал, умолял, но его относило все дальше и дальше.

Меннерс предлагал Лонгрену деньги, грозился и просил позвать на помощь, но мат рос не тронулся с места. Только на последний отчаянный крик Лонгрен ответил: “Она так же просила тебя! Думай об этом, пока еще жив, Мен нерс, и не забудь!” На следующий день обитатели Каперны судачили об исчезновений Меннерса. Его привезли на шестые сутки. Меннерс был при смерти.

Ой рассказал, как повел себя Лонгрен в тот страшный день, и рыбаки были потрясены рассказом. Никто из них не мог почувствовать, как остро Лон грен переживает случившееся с Мэри и как он страдает по ней. Никто (Ц мог понять также, почему Лонгрен ничего не сказал Меннерсу: “Если бы он кричал, выражал жестами, или суетливостью злорадства, или еще чем иным свое торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки понял! бы его, но он поступил иначе, чем поступали они,- поступил внуши тельно непонятно и этим поставил себя выше других, словом – сделав то, чего не прощают”. Жители Каперны отвернулись от Лонгрена, перестали даже здороваться с ним.

Отношение взрослых быстро усвоили ребятишки, которые вычеркнули из своей жизни маленькую Ассоль. Теперь она росла в совершенном одиночестве. Замкнутая жизнь Лонгрена возбуждала невероятные слухи и сплетни, ходившие в деревне. Говорили даже, что он убийца и злодей, а еще, что людоед и фальшивомонетчик. Ассоль, в которую дети нередко швыряли грязью, возвращалась домой с плачем.

Но Лонгрен утешал ее тем, что эти люди “не умеют любить”. Общение с ровесниками Ассоль заменяла дружба с отцом, в праздники он подпускал ее к своему столу, где стояло много уже сделанных и только начатых игрушек. Рассказывая о своих поделках, Лонгрен учил малышку хитрой морской науке, вспоминал о своих путешествиях.

Постепенно в эти рассказы попадали удивительные истории о морских пу-тешественниках и разбойниках, невероятные повествования о потерпевших кораблекрушение, о морских чудовищах. Здесь переплетались сказка и быль, становились совершенно реальными поиски кладов или Летучий Голландец. Захваченная этими рассказами, Ассоль просила рассказывать еще и еще и, утомленная новыми впечатлениями, засыпала на руках у отца.

Девочке очень нравились и те нечастые моменты ее жизни, когда в доме появлялся приказчик из лавки, покупавший у Лонгрена игрушки. Приказчик был хитер и, чтобы сделать Лонгрена поуступчивее, появлялся с маленькими подарками для Ассоль: он приносил девочке то яблоки, то пирожок. Зачастую присутствие девочки, которая с удовольствием поедала принесенные сладости, играло свою роль: Лонгрен торговался не так уж настойчиво, и приказчик уносил с собой купленные задешево прекрасные и добротные игрушки мастера.

Ассоль росла и постепенно начала помогать Лонгрену. Он стал изредка посылать девочку в город с игрушками на продажу. Дорога лежала через лес, поэтому отец поручал Ассоль ходить в Лисе только днем, в хорошую погоду. В один из таких дней Ассоль присела в лесу позавтракать и, перебирая игрушки, нашла удивительный парусник. У него вместо белых были алые паруса, сделанные из материала, обычно употребляемого Лонгреном для оклейки кают.

Восхищенная Ассоль тут же захотела посмотреть, как парусник будет плыть по воде. Она опустила его в ручей и замечталась: представила себе капитана на палубе, завела с ним воображаемый разговор. Подхваченный течением, парусник стал быстро скрываться из виду, и напуганная Ассоль побежала за ним.

Парусник удалялся, повторяя все изгибы ручья, все быстрее стремившегося к морю, лес все густел и был девочке совершенно незнаком. Наконец алые паруса мелькнули вдали, а деревья передней становились все реже и реже. Ассоль, пытавшаяся догнать парусник в течение часа, очень устала, но впереди уже виделись полоска синего моря и берег.

Когда наконец она выбралась из лесу на открытое пространство, то оказалась у самого устья ручья. Здесь на камне сидел какой-то человек, он держал в руках ее парусник, внимательно рассматривая его. Человек, встретившийся девочке, был известным собирателем народных преданий и сказок Эгль.

Эгль с улыбкой смотрел на “темные, с оттенком грустного вопроса глаза”, которые “казались несколько старше лица; его неправильный мягкий овал был овеян того рода прелестным загаром, какой присущ здоровой белизне кожи. Полураскрытый маленький рот блестел кроткой улыбкой”. Эгль завел с девочкой шутливый разговор о том, что ее парусник потерпел кораблекрушение и теперь он, как пират, может вернуть хозяйке ее кораблик.

Узнав, что малышку зовут Ассоль, старик согласился, что именно такое имя должна носить девочка, живущая у моря: с этим именем согласуются законы “Прекрасной Неизвестности:” Эгль рассказал Ассоль, что случилось с ней в лесу, и девочка была потрясена проницательностью старика. Эгль сказал Ассоль удивительную вещь: “Ты будешь большой, Асоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус.

Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. “Зачем вы приехали? Кого вы ищете?” – спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца, он будет стоять и протягивать к тебе руки. “Здравствуй, Ассоль! – скажет он. – Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство…” Артур Грэй “родился капитаном, хотел быть им и стал им”. Его семья жила в большом богатом доме, окруженном прекрасными цветниками, вековыми деревьями, за которыми стояла массивная ограда, ограждавшая замок. Родители Грея получили от своих предков не только большой капитал, но и традиции, которые они продолжали соблюдать и в своей жизни.

В отличие от всей окружавшей его обстановки, хранящей покой и вековую неподвижность, Грэй “родился с живой душой, совершенно не склонной продолжать линию фамильного начертания”. Восьмилетним мальчиком он начал делать свои первые открытия и совершать первые поступки. Так, он не смог вынести вида рук Христа, пронзенных гвоздями, и замазал места, на которых была изображена кровь, синей краской. Грэй исследовал чердак, где хранилась всяческая рухлядь. Среди пыльных предметов, давно уже не нужных их хозяевам, мальчик обнаруживал сокровища: рыцарские доспехи и книги.

Он бывал в винном подвале и слушал удивительные истории о бочках, издав уже виделись полоска синего моря и берег. Мальчик создал свой мир, в котором жил до одиннадцати лет. ГЦ однажды в этот его собственный мир вошла непреодолимая мечта. В библиотеке он увидел на стене картину, изображавшую корабль “на гребне морского вала”. Корабль подбрасывало на волнах, штормовое небо низко висело над морем, на баке стоял человек.

Весь его ви| давал возможность Грэю самому придумать, что делает и что говорит этот мужественный моряк. Потрясенный увиденным, Грэй еще несколько раз приходил взглянуть на корабль, и постепенно море стало неотъемлемой частью его жизни. Грэй много раз воображал себя капитаном, представлял опасности морских путешествий и, когда ему исполнилось пятнадцать, тайно сбежал из дому.

Его взяли юнгой на шхуну “Ансельм”. Капитан шхуны Гоп был даже рад испытать юного белоручку из богатого дома морскими трудностями, Он думал, что юнга быстро одумается и попросится наконец к маме, “отмывать” грязь со своих рук одеколоном “Роза – мимоза” – название одеколона капитан придумал сам, и оно ему очень нравилось. Но что бы ни происходило с Грэем, какие бы трудности ни приходилось ему испытывать в плавании, он только крепче сжимал зубы. Упорство Грэя подкупало капитана.

Наконец он стал целенаправленно учить юношу премудростям своего дела, давать ему. уроки морского выживания. Грэй писал домой редко, а приехал в фамильный замок уже в двадцать лет. Дома он все застал таким, каким оставил много лет назад. Все обрадовались ему, но Грэй спешил к матери.

Она изменилась, стала худее, суше; с ней юноша снова превратился в ребенка. Он слушал рассказ о смерти отца, говорил о своих путешествиях, а через неделю, захватив с собой побольше денег, вернулся на корабль. Грэй простился с Гопом, объявив ему, что теперь будет плавать сам на своем корабле.

Гоп обиделся, ушел, но Грэй догнал его и обнял. Потом они всей командой пили и ели, горланили песни в прибрежном трактире: “выпили и съели все, что было на буфете и в кухне”. Вскоре Грэй купил корабль “Секрет” и прошел на нем немало миль. Памятью он все время возвращался к матери, ее замечательному смеху, и потому два раза в год бывал у нее. Однажды вечером, спустя четыре года самостоятельного плавания Грэя капитаном, “Секрет” подошел к Лиссу и остановился у маяка.

Настроение у Грэя было тоскливым и тяжелым. Причины своей тоски он не понимал и нехотя выполнил самые необходимые дела. Осмотрев корабль, он начал читать, но ничего не мог поделать с собой.

Только после трех выкуренных трубок душистого табака Грэй несколько развеялся и распорядился, чтобы Летика, один из его матросов, взял удочки и спустил шлюпку. Они долго шли по воде молча, пока не подошли к берегу у Каперны. Пройдя мимо деревни, они пристали у места, показавшегося капитану удачным, привязали лодку, влезли по обрыву наверх и развели костер. Закончив ужин, Летика принялся удить рыбу, а Грэй прилету костра, размышляя о том, как удивительно устроена мысль, которая “кружится по земле и небу, жизненно беседует с воображенными лицами, гасит и украшает воспоминания”.

Он не почувствовал, как заснул, а когда проснулся, стояло уже прекрасное утро. Летика все еще увлеченно ловил рыбу, а Грэй побрел по окрестностям. Пробираясь через кустарник, капитан вышел на полянку и увидел спящую девушку.

Она показалась ему прекрасной. Летика вдалеке звал капитана и вскоре сам подошел к нему. Капитан сидел на корточках, рассматривал девушку, потом спросил у матроса, нравится ли она ему.

Летика прошептал восхищенные слова, а капитан снял с руки кольцо и ти хонько надел его девушке на мизинец. Спустившись к лодке, Грэй оглянулся на деревню и спросил у Летики, не может ли быть там трактир. Летика указал на черную крышу, и чере некоторое время капитан и матрос стояли у трактира Меннерса. Заказав выпивку, Грэй подозвал хозяина, Меннерса – младшего. О стал задавать ему вопросы о девушке, которую увидел на берегу.

Хин ух мыльнулся, назвал девушку “Корабельной Ассолью” и рассказал Грэю вс: историю об алых парусах. Он называл Ассоль безумной, прбклинал Лонг-рена и вывалил на Грэя всю грязь деревенских сплетен и домыслов. Слушая Хина, Грэй взглянул на дорогу, по ней шла Ассоль, и ее глаза сразу развеяли все сомнения юноши. Внезапно очнулся один из сильно выпивших завсегдатаев, угольщик. Протрезвев от негодования, он заявил, что Хин, да и его отец с матерью, никогда не были правдивыми людьми и что Ассоль так же здорова, как и все люди в этой деревне.

Угольщик рассказал об одном из своих разговоров с девушкой: он был поражен тем, как удивительно думает и чувствует Ас’соль, способная заставить увидеть нежные ростки на прутьях старой угольной корзины. Грэй решительно встал, рассчитался с Меннерсом и велел Летике сидеть в трактире до вечера, слушая и запоминая все, что покажется ему важным. Грэй приказал также ни одним словом не упоминать его имени.

Садясь в лодку, юноша находился в том приподнятом настроении, когда хочется немедленно и решительно действовать. Ранним утром по прибрежному лесу тихо шел охотник. Он посматривал на воду сквозь ветки и держал путь в горы.

Вдруг он услышал удивительный звук кларнета, выводившего нежную мелодию. Охотник направился к воде. Его потрясенному взору предстал белый корабль с алыми парусами, и пока корабль не скрылся за поворотом, охотник не мог сойти с места. Грэй сам выводил свой корабль из мест, опасных мелями. Приодетый Пантен сидел тут же, так до конца и не поверив намерениям капитана.

Грэй был в приподнятом настроении и неожиданно завел с помощником разговор. Он говорил Пантену о понятных житейских представлениях, о жизни, в которой стираются все давние мечты о прекрасном, и что девушка, на которой капитан намерен сейчас жениться, должна выйти замуж только так, как он запланировал. Он подробно пересказывал Пантену историю Ассоли и объяснял, что в жизни удивительно переплетаются судьбы разных людей. В середине дня на горизонте появился военный крейсер, который внезапно изменил курс и дал команду “Секрету” дрейфовать.

Пантен команду выполнил, и через некоторое время на палубу “Секрета” поднялся лейтенант. Он провел с Грэем около часа в капитанской каюте, а когда вышел оттуда, то, улыбаясь, подал знак рукой, и катерок стремительно повез его обратно к крейсеру. Наверное, Грэю удалось вселить и в лейтенанта счастливую уверенность в силе любви, потому что некоторое время спустя крейсер, салютуя, дал сильный залп. История любви, рассказанная Грэем, мгновенно облетела все кубрики и отсеки крейсера, и моряки, забыв о работе, вспоминали, как женился каждый из них. “Секрет” двигался к Каперне и вскоре вдали показались крыши деревенских домов.

Ассоль сидела за книжкой, на страницы которой упорно влезал жучок. Ассоль прогоняла его, но невообразимым образом он забирался снова. Когда девушка была готова снова сбросить непрошеного гостя, ее взгляд скользнул по полоске моря и она с изумлением увидела вдали алые паруса. “Секрет” двигался вокруг мыса, на палубе звучала нежная музыка, разносившаяся по воде.

Ассоль, ошеломленная, сначала не могла двинуться с места, а потом с колотящимся сердцем кинулась из дому. Она бежала, не помня себя, спотыкаясь и останавливаясь. Крыши домов иногда заслоняли от нее алые паруса, и тогда она пугалась, что все увиденное лишь призрак. Но крыши отступали, и снова ее взору открывалось удивительное зрелище. Приближающийся к берегу корабль как будто взорвал сонную деревенскую жизнь.

Обитатели Каперны никогда не видывали у своих берегов больших кораблей, тем более, что плавно двигающийся парусник нес те самые паруса, которые давно высмеяны ими. “Теперь они ясно и неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы бытия и здравого смысла”. Жители деревни, кто в чем, бежали к берегу, там же скоро оказалась и Ассоль. Среди стоявших на берегу пошел ропот, женщины злобно шипели; все стали постепенно отходить от девушки, которая теперь осталась одна с протянутыми к кораблю руками.

От “Секрета” отошла шлюпка, в середине стоял тот, о ком девушка так долго мечтала. “Но тысячи последних смешных страхов одолели Ассоль: стремительно боясь всего – ошибки, недоразумении, таинственной и вредной помехи, она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича: “Я здесь, я здесь! Это я”. Музыканты заиграли нежную музыку, и все закружилось вокруг Ассоли. “Грэй нагнулся, ее руки ухватились за его пояс. Ассоль зажмурилась; затем, быстро открыв глаза, смело улыбнулась его сияющему лицу и, запыхавшись, сказала: – Совершенно такой. – И ты тоже, дитя мое! – Вынимая из воды мокрую драгоценность, сказал Грэй.- Вот я пришел. Узнала ли ты меня?

Она кивнула, держась за его пояс, с новой душой и трепетно зажмуренными глазами”. Шлюпка подошла к паруснику, и Ассоль быстро оказалась в прекрасной каюте. Наверху снова заиграла музыка, и девушка последний раз засомневалась, что все это ей не приснилось.

Грэй наконец мог рассмотреть милое лицо и прекрасные глаза: “В них было все лучшее человека”. Ассоль решительно спросила, заберет ли Грэй с собой и Лонгрена, и после твердого “да” капитан поцеловал ее. “Теперь мы отойдем от них, зная, что им нужно быть вместе одним. Много на свете слов на разных языках и разных наречиях, но всеми ими, даже и отдаленно, не передашь того, что сказали они вдень этот друг другу”. На палубе наконец открыли бочку с вином, которое маленький Грэй обещал обязательно выпить.

Приказав пить всем, кто не хочет стать врагом капитана, Грэй первым зачерпнул вино. За ним приложились и все остальные, которых нельзя уже было оттащить от бочки. Летику потянуло на высокие слова, и он назвал Ассоль “лучшим грузом”, “лучшим призом” “Секрета”.

На рассвете члены команды, мертвецки пьяные, спали там, где свалил их хмель. Только старый Циммер “тихо водил смычком, заставляя струны говорить волшебным, неземным голосом, и думал о счастье…”