Манилов и Коробочка в почести Н. В. Гоголя “Мертвые души”

Поместье Манилова – парадный фасад помещичьей России. Претензии на изысканность, образованность, утонченность вкуса еще более подчеркивает внутреннюю простоту обитателей усадьбы. В сущности, это декорация, прикрывающая скудость.

Бесхозяйственность Манилова открывается нам еще по дороге в усадьбу: все безжизненно, жалко, мелко. Пейзаж Маниловки не лучше. Иронически обыграна Гоголем и само название деревни: “…Маниловка не многих могла заманить своим местоположением”. Печать серости, скудности, неопределенности цвета лежит на всем, что окружает Манилова: серый день, серые избы.

В доме у хозяев тоже все неопрятно, тускло: шелковый капот жены бледного цвета, стены кабинета выкрашены “какой-то голубенькой краской, вроде серенькой”… Обстановка всегда рельефно характеризует героя. У Гоголя этот прием доведен до сатирического заострения: его герои погружены в мир вещей, их облик исчерпывается вещами.

Во втором томе “Мертвых душ” Гоголь открывает нам один из излюбленных им приемов характеристики персонажа: “Чичиков с любопытством рассматривал жилище этого…человека, думая по нем отыскать свойства самого хозяина, как по оставшейся раковине заключает об устрице или улитке, некогда в ней сидевшей и оставившей свое отпечатление”. В главе о Манилове “раковина” особенно важна, так как характер героя не определен, не уловим. В Манилове нет живых желаний, той силы жизни, которая движет человеком, заставляет его совершать какие-то поступки.

В этом смысле Манилов, не смотря на живость манер и любезное щебетание в разговоре, – мертвая душа, “не то, не се, не в городе Богдан, ни в селе Селифан”. Недаром Гоголь в авторской характеристике прямо говорит, что от Манилова “не дождешься никакого живого или даже заносчивого слова”, что, поговорив с ним, “почувствуешь скуку смертельную”. Но Манилов ведь не только скучный собеседник, а и помещик, совершенно равнодушный к судьбам крестьян. Автор подсказывает нам, что должно было бы занимать Манилова, если бы он был бы живым человеком: “Зачем, например, глупо и бес толку готовиться на кухне?

Зачем довольно пусто в кладовой? Зачем воровка ключница? Зачем не чистоплотны и пьяницы слуги?

Зачем вся дворня спит не милосердным образом и повесничает все остальное время?”. Какие же у Манилова чаще всего встречаются в слова в речи? Любезная позвольте да неопределенные местоимения и наречия: какой-нибудь, этакое, какое-то, этак… Эти слова придают оттенок неопределенности всему, что говорит Манилов, создают ощущение смысловой бесплодности речи: “Как было бы в самом деле хорошо, если бы жить этак вместе, под одной кровлею, или под тенью какого-нибудь вяза по философствовать о чем-нибудь…”.

Соседство глав у Гоголя значимо. Парадные фасады и глухие углы поместной России схожи. Небрежность Манилова и аккуратность Коробочки, восторженная наивность одного и упрямая подозрительность другого, беспечность бескорыстного “философа” и настойчивая мелочность “скопидомки” сталкиваются автором как откровенные антиподы. Вместе с тем эти отличия не снимают общей тени мертвенности с владельцев обеих усадеб.

Разговор Манилова и Чичикова о продаже Мертвых душ, как недоумение, Коробочки при торге, свидетельствует о не самостоятельности и потому страхе Манилова, который при всей своей “изысканности” в этом диалоге столь же не далек, как и коробочка. Несоответствие упрямой неподвижности Коробочки и энергичного напора Чичикова комично. Он изобретателен в своих разъяснениях и предложениях, подвижен, ловок. Он соблазняет Коробочку прибыльностью “дело”, ласково уговаривает, грозит, умоляет, обещает…

Но Коробочка, привыкшая только к автоматическим, известным ей действием, не может решится на не знакомое дело и в ответ на разнообразные реплики Чичикова твердит одно: “Ведь я мертвых еще никогда не продавала”. Обещание Чичикова лишь пугает ее. Страх перед неизвестным и боязнь продешевить в сочетании с глупостью образует глухую стену упрямства, а которую Чичиков бы расшибся бы, если бы не пообещал бы в конце концов содействие в “казенных подрядах”.