“Мастер” краткое содержание рассказа Шукшина

Семка Рысь – забулдыга, непревзойденный столяр Чебровки – настоящий мастер своего дела. Вся сила его в руках, люди называли их золотыми. Изготовленные им шкафы пользовались спросом.

А одному писателю в областном центре он оборудовал кабинет, подогнав под деревенскую избу, потому что писатель скучал по родной деревне.

Писатель показывал Семке старинные иконы, прялки, книги о старине. В то же лето Семка заинтересовался церковкой в деревне Талице, находящейся в трех верстах от Чебровки. Талица состояла из 8 дворов (раньше было 20). Церковь была закрыта и стояла сразу за поворотом, у откоса, не на горе, как принято, а внизу. В Чебровке тоже была церковь, закрытая и даже треснувшая, большая, на возвышении.

Но выигрывала маленькая талицкая: была легкая, белая и открывалась вся внезапно.

Однажды в выходной день Семка пришел к талицкой церкви и стал думать о ее мастере-строителе, дело которого до сих пор радует людей. Семка заметил, что четыре камня под карнизом блестят, и понял, что у мастера была идея отшлифовать всю восточную сторону, чтобы церковь при восходе солнца вся загоралась. Семка через подвал проник в церковь и понял ее секрет: мастер убрал прямые углы внутри, разрушил квадрат, как бы раздвинул стены, причем положил снизу темные камни, выше – светлее, а купол выложен из светлого шлифованного камня.

На следующий день Семка поехал в райгородок в действующую церковь. Отец Герасим рассказал, что церковь построена во второй половине 17 в., но не знал имени мастера. Семка стал просить, чтобы церковь, у которой есть деньги, отремонтировала такую красоту. Он брался сам отремонтировать до холодов, если ему дадут двух – трех помощников.

Поп велел Семке идти с этим вопросом к митрополиту, потому что церкви восстанавливает государство в своих целях. На вопрос, верует ли он, Семка отвечал, что не в этом дело, что он как все, да еще и пьет. А только жалко, что такая красота пропадает.

Священник дал Семену денег на дорогу в область и обещал позвонить митрополиту, а на обратном пути просил заехать к нему.

Митрополит принял Семку радушно, рассказал, что ему тоже неизвестно имя мастера, но тот знал владимирские и московские храмы. Митрополит объяснил, что им не разрешают ремонтировать церковь, потому что какая же это будет борьба с религией, если новый приход открывать.

Митрополит посоветовал написать бумагу в облисполком, что церковь представляется народу ценной. А если откажут в области – писать в Москву, оттуда могут прислать комиссию. Семка понял, что такой бумаги написать не сможет, и решил обратиться к писателю. Его неприятно поразило, что у митрополита дом из 8 комнат и “Волга” во дворе.

Семка решил иметь дело с родной советской властью.

Сначала Семка пошел к писателю, но того не было дома. Тогда мастер пошел к председателю облисполкома и сразу попал к нему, потому что секретарша перепутала его с кем-то. Председателю Семка объяснил, что он берется отремонтировать талицкую церковь, потому что “это гордость русского народа, а на нее все махнули рукой”.

А церковь может “стоять еще 300 лет и радовать глаза и душу”. Председатель передал Семку Завадскому, который в облисполкоме был “по этой части”.

Завадский выслушал Семена, нашел нужную папку и рассказал все, что известно о талицкой церкви. Это церковь “на крови”, на месте убийства кого-то из князей Борятинских. Архитектор ее неизвестен, как памятник архитектуры она ценности не представляет, потому что копирует владимирские храмы, а ее небольшие размеры связаны со скромными материальными возможностями.

Завадский сказал, что посылал запрос в Москву, что привозил специалистов обследовать церковь, а необычной формы прикладок внизу – это укрепление фундамента, разрушенного захоронениями. Он показал фотографию владимирского храма 12 века, который повторяла талицкая церковь, и посочувствовал Семену, обманувшемуся, как и Завадский.

По дороге домой Семка заехал к отцу Герасиму, который был на службе, отдал его домашним остаток денег, оставив себе на дорогу домой и на бутылку красного, долг обещал выслать по почте. С тех пор он не говорил о талицкой церкви, никогда на нее не смотрел, и никто не спрашивал у него, куда и зачем он ездил.