Москва

p>Московская тема появляется уже в ранних стихах Цветаевой. Москва в ее первых сборниках – воплощение гармонии. Прозрачными акварельными красками рисует Цветаева лирический образ города.

В стихотворении “Домики старой Москвы” город предстает как символ минувшего. В ритмическом плане стихотворение напоминает старинную танцевальную мелодию. В нем воскресают слова и понятия, передающие аромат давних времен: “вековые ворота”, “деревянный забор”, домики, где “потолки расписные” и “клавесина аккорды”. Но эти московские домики – “слава прабабушек томных” – исчезают, “точно дворцы ледяные по мановенью жезла”.

А с ними старая Москва утрачивает былую торжественность, величавость. “Домики с знаком породы” были хранителями души. Город беднеет с их исчезновением. Облик Москвы в ранней цветаевской поэзии светел. Город присутствует и в снах героини, и в ее мечтах.

Гармония их взаимоотношений еще ничем не нарушена. Но меняется жизнь, меняется и восприятие города. Путешествие в Петроград зимой 1915/16 года позволило Цветаевой ощутить себя именно московским поэтом.

Кратковременная разлука с родным городом заставила взглянуть на него новыми глазами, как бы со стороны, что послужило импульсом для создания одного из самых известных цветаевских циклов – “Стихи о Москве”. Этот цикл можно назвать величальной песней Москве. В нем город предстает как средоточие всех путей, сердце Родины. Символично время рождения цикла – 1916 год: очень скоро жизнь “в дивном граде сем, в мирном граде сем” неузнаваемо переменится. Цветаева увидит совсем другую Москву – разоренную, страдающую, потерявшую многих своих сыновей…

Эту Москву она проникновенно и пронзительно-точно опишет в сборнике “Лебединый стан”, в очерках “Октябрь в вагоне”, “Мои службы”, в дневниковых записях тысяча девятисот семнадцатого-1921 годов. Автор переживает за судьбу родного города как за судьбу родного человека. В цикле “Москве” (тысяча девятисот семнадцатого) с отчаянием и нежностью обратится она к любимому городу: – Голубочки где твои? – Нет корму. – Кто унес его? – Да ворон черный. – Где кресты твои святые? – Сбиты.

– Где сыны твои, Москва? – Убиты. Ощущая Москву частицей своей души, героиня готова вручить ее, как и свое сердце, тому, кто достоин такого дара. Как наследство, завещает она Москву дочери (первое стихотворение цикла) и как дар дружбы – собрату по ремеслу (второе стихотворение цикла): “Из рук моих – нерукотворный град / Прими, мой странный, мой прекрасный брат”. В своих стихах Цветаева всегда экономно, прицельно использует цвет.

В “Стихах о Москве” определяющий цвет – красный, он дан в сочетании с золотым и синим. Красный цвет в народной традиции неразрывно связан с красотой, любовью, жизнью сердца. И Цветаева сознательно следует этой традиции, используя для передачи различных нюансов все оттенки этого цвета. У нее “красный”, “червонный”, “багряный” означают “прекрасный”, “драгоценный”, “дорогой”: “Червонные возблещут купола”, “с багряных облаков”, “во червонный день Иоанна родилась Богослова”, “Иверское сердце, червонное, горит”. Московская тема в творчестве Цветаевой всегда связана с темой пути, путешествия, открытия. “С кремлевского холма” героине видна вся земля.

Москва дает ощущение пространства, распахивает перед ней дали: Москва! – Какой огромный Странноприимный Дом! Всяк на Руси – бездомный. Мы все к тебе придем.

Общение с городом, поклонение его святыням врачует душу. Любящее сердце Москвы открыто всем обиженным, заблудшим, заплутавшим, страждущим. Человек может быть грешен, глух к чужим страданиям и боли, но рано или поздно в нем проснется желание очистить свою душу. И тогда он сумеет расслышать отдаленный, но настойчивый зов с “колокольного семихолмия”: “Издалека-далече – / Ты все же позовешь”.

Долгие годы неумолчный зов этот звучал и для самой Цветаевой, вынужденной в 1922 году покинуть Россию… Поэт дорожит Москвой не только как родным городом, но и как святыней Отечества, столицей. Неторопливая, плавная, с многочисленными повторами мелодия звучит в стихотворении, вошедшем в цикл “Стихи о Москве”: “Над синевою подмосковных рощ / Накрапывает колокольный дождь…” В нем предстают образы старой России и города “сорока сороков” церквей, колокольные перезвоны которых перекликались, подхватывались подмосковными.

Воедино с миром природы сливается музыка колоколов. В этом стихотворении есть еще один важный для московского цикла мотив – мотив святости и праведности. Он связан с образом странников, которых так много было на бескрайних просторах Руси. В их душах – вера, смирение, отрешенность от мира.

Странники-слепцы не идут, а “бредут”. И словесные повторы в стихотворении передают ритм их неспешного движения: Бредут слепцы Калужскою дорогой, – Калужской – песенной – привычной, и она Смывает и смывает имена Смиренных странников, во тьме поющих Бога. Образ странников напоминает о нескончаемости жизненных дорог, путей познания истины.

Странничество для автора имеет особый смысл. Это и предназначение, и дар. Путь самоотречения, кроткого служения Богу непрост и нелегок.

Земные страсти и заботы держат душу в своем плену. И однажды, думается героине, устав от этого плена и отрешившись от всех мирских привязанностей, она тоже встанет на этот путь: И думаю: когда-нибудь и я, Устав от вас, враги, от вас, друзья, И от уступчивости речи русской, – Надену крест серебряный на грудь, Перекрещусь и тихо тронусь в путь По старой по дороге по Калужской.