|  | 

Над легкостью чужой строки вздыхая

Я боюсь Пушкина. Честное слово. То ли с подачи чтецов классического толка, то ли с той поры, когда в школе нам намекали: шутки кончились, приступаем к изучению творчества Пушкина, великого русского поэта… Отношения с Великими вообще складываются трудно, и, кажется, не только у меня.

К чему околачиваться у таких пьедесталов, а уж если так случилось – делай соответствующее лицо, модель подобных отношений известна. Про Пушкина же и говорить не приходится: он такой великий, что и читать не обязательно; такой великий, что не остается места на “любовь-нелюбовь”.

Несправедливо упрекать школу в том, что она не протаптывает дорожку к великому поэту. Протаптывает, да еще ведет по ней своих неорганизованных экскурсантов. Впрочем, ведет все с тем же неизбежным мотивом – “великий русский поэт”. Верстовые столбы на этом пути также знакомы: биография, этапы творческого пути, традиции и новаторство…

Варианты? Возможны и варианты. К примеру, вначале – традиции и новаторство, потом – биография и напоследок – этапы творчества.

От перестановки мест слагаемых результат не только не меняется, а нередко отсутствует или остается за кадром. Впрочем, не обманываем ли мы себя, и был ли мальчик, в смысле – результат?

Но – стоп! Признаюсь, мне по вкусу иное начало. Например, цветаевское, чудесное: “В красной комнате был тайный шкаф.

Но до тайного шкафа было другое, была картина в спальне матери – “Дуэль”. Снег, черные прутья деревец, двое черных людей проводят третьего, подмышки, к саням… Дантес вызвал Пушкина на дуэль, то есть заманил его на снег и там, между черных безлистных деревец, убил”.

Кому из нас неведомо это до-знание, это предшествующее знанию ощущение? Слава Богу, эти отсветы какими-то путями доходят и до нас, лишенных красной комнаты с тайным шкафом… Мы знаем о Пушкине задолго до той минуты, когда учитель выведет на доске ту или иную “пушкинскую” тему. Этим знанием не следует пренебрегать – пусть вспоминают ваши ученики, что знали о Пушкине, когда еще не умели читать. Быть может, видели на картинке, как “ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет”, и про дуэль, скорее всего, слышали.

Да, скорее всего, даже если не все еще точно знают, что такое дуэль, – уж очень мощным оказалось эхо выстрелов на Черной речке (“нас этим выстрелом всех в живот ранили”, – скажет Цветаева; но это после…). А пока, ну что ж, – картинки? Пусть будут картинки. Кот ученый? Пожалуйста!

Это их, личное, знание, если угодно – воспоминание о человеке, умевшем сочинять стихи, которые легко запоминались… Не будем же торопиться заслонять это знание информацией, пусть даже полезной и разносторонней, это время еще наступит, а пока почитаем Пушкина Наугад! И не надо пугаться этого Наугад, в нем нет никакого преступления. Что дурного в том, что мы для начала полистаем книгу?..

Что почитать? Само собой, что любите. Возраст слушателей меня в данную минуту не волнует, ибо – и это существенно – я буду читать в первую очередь для себя.

А уж если это Для себя состоится, оно, без сомнения, состоится и для них. Чтец я неважный, скорее всего, никакой, но в данном конкретном случае мое (ваше) живое чтение окажется (должно оказаться) более мощным и эффективным, чем чтение мастера в записи, преподнесенное с помощью технических средств. Мой голос (ваш голос), уязвимый и беззащитный, сейчас сильнее голоса – страшно сказать! – Юрского или Козакова.

Воспользуйтесь же этим и читайте, сколько хватит духу, читайте для себя, а стало быть, для них.

…Иногда я прерываю собственное чтение. Для чего? Для разговора с ними (с собой). Я пытаюсь представить, сколько, наверное, листов бумаги, перечеркнутых, переписанных и вновь перечеркнутых, появлялось на свет, пока не возникли слова:

Но вот пред витязем пещера; В пещере свет. Он прямо к ней

Идет под дремлющие своды…

Хорошо, если мои слушатели со мной не согласятся. Если вообразят, что писалось это мгновенно, стремительно, как под диктовку, еще быстрее (вспомните, кстати, не так ли думали вы в своем детстве?). Но все равно я покажу им пушкинские черновики (есть такая замечательная книга с фотографиями этих невероятнейших каракулей, с разлетающимися во все стороны вариантами) – пусть знают, под какую диктовку пишет поэт. (Как к слову придется здесь описание Тынянова, которое я, предваряя или не предваряя пояснительным рассказом, им и прочитаю: “Это было похоже на болезнь.

Он мучился, ловил слова, приходили рифмы. Потом он читал и поражался: рифмы были не те. Он зачеркивал слово за словом.

Рифмы оставались. Он начинал привыкать к тому, что слова не те и что их слишком много… Он не мог не писать, но потом в отчаянии рвал.

Стихи иногда ему снились по ночам, утром он их забывал”. И еще: “Казалось, ему было тяжело сознаться в стихах, как в преступлении”.)

Итак, в каком бы месте мы ни вошли в эту реку, вынырнуть придется там, где ломаются перья и рвется бумага, где точность и мимолетность сошлись в одно, где в стихах сознаться тяжко, как в преступлении, ибо легкая поступь больно дается. Каким бы путем мы ни повели наших учеников, мы должны оставить их, в конце концов, наедине с главной проблемой, наиважнейшей и неразрешимой – тайной творчества. Без этого все остальные вопросы второстепенны. Потому в ходе одной из первых бесед я предлагаю ребятам поразмышлять, так сказать, в таком направлении: Лицей. Пушкин сочиняет стих.

Человек пишет стихи. Я пишу стихи. Кому что по вкусу. Дорога от лицейской кельи к собственной пустыне отрочества короче, чем кажется.

И пусть даже не будет безусловного попадания в цель – направление задано.

1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (2 votes, average: 2.50 out of 5)

Твір на тему: Над легкостью чужой строки вздыхая




Над легкостью чужой строки вздыхая
Copyright © Школьные сочинения 2019. All Rights Reserved.
Обратная связь: Email