“Нет правды там, где нет любви к предмету исследования…”

С. Дмитренко. Владимир Васильевич, номер, посвященный творчеству Михаила Александровича Шолохова, сложился естественным образом: все его материалы пришли путем редакционной почты. Мы попросили вас, нашего постоянного автора, популярного исследователя творчества Шолохова, посмотреть эти материалы, оценить их литературную состоятельность.

Вы отобрали лучшее, но и отобранное вами не вмещается в один номер, что-то еще останется в портфеле редакции, подождет своего часа. Это, разумеется, свидетельствует о том, что изучать Шолохова в школе необходимо, что его изучают и без того, будет ли на сей счет министерская директива, напишет ли о нем “Литература” или нет.

Но существует проблема: как представить Шолохова школьникам, как достичь того, чтобы они вернулись к его произведениям, повзрослев? Мы с вами помним, что в советское время, когда Шолохов был живым классиком, литературным маршалом, а программа по литературе не страдала перегруженностью имен, в школе изучалась “Поднятая целина”, а не “Тихий Дон”. Сейчас, как вы знаете, ориентиры поменялись. Но правомерно ли? У нас в редакции сложилось мнение, что как “Тихий Дон”, так и “Доктор Живаго” (некоторые горячие педагогические головы считают, что второй Роман должен быть водружен в программе на место первого), неподъемны для школьников.

Словом, вопрос внешне прост: на ваш взгляд, что и как из шолоховского наследия изучать в школе?

В. Васильев. Шолохова, безусловно, необходимо изучать в школе. И именно его “Тихий Дон” – центральное произведение не только отечественной, но и мировой литературы ХХ века. Каким образом изучать роман?

Я не берусь обсуждать этот вопрос, пусть его решают учителя и методисты. Возможно, его надо “проходить” в сплотке с соответствующими ему по времени периодами истории России и другими дисциплинами, содержание которых способствует наилучшему усвоению эпопеи.

С. Д. Да, “опыт, сын ошибок трудных”… Надеемся, что и наш шолоховский номер поможет словесникам в их методических поисках. Но эффективная методика невозможна без полноценного литературоведческого обеспечения.

Наши читатели знают вас как добросовестнейшего исследователя, владеющего труднейшей исследовательской формой – историко-культурным комментарием. Поэтому ваша точка зрения, надеемся, будет принята ими как ориентировочная.

Вынужден от опыта перейти, что называется, к парадоксам. Как все знают, вокруг имени Шолохова нагромождено немало легенд и попросту сплетен. С одной стороны, это вполне естественное, хотя и неприглядное проявление общественного сознания. Всегда найдутся фигуры, которые с пеной у рта будут утверждать, что и Шекспира никакого не было, а Достоевский растлевал малолетних.

Серьезные люди не обращают на них внимания, но мы, к сожалению, имеем дело, так сказать, с возрастным литературоведением, и многие школьники, еще не прочитав ни строчки Шолохова, уже рассказывают друг другу, что автором “Тихого Дона” был вовсе не тот, кто получил за него Нобелевскую премию.

Скажу сразу, я не отношусь к кругу скептиков. У меня как литературоведа есть свои, аналитические доводы против гипотез, отвергающих авторство Шолохова. Также, например, интересной кажется мне идея одного из моих учителей в Литературном институте, ныне покойного Михаила Павловича Еремина.

Он, страстный поклонник – любопытно! – творчества и Шолохова, и Александра Солженицына, проанализировав комическое в “Тихом Доне” и в “Поднятой целине”, пришел к выводу о его художественной идентичности, то есть общности происхождения.

Но вместе с тем сильное впечатление производит и версия львовского литературоведа Валерия Сердюченко (Континент. 1997. № 4). Он полагает, что на протяжении многих лет Шолохов прятал от советских властей некоего талантливого белогвардейца, и тот, сидя в вешенском подполье, создал все известные нам шедевры. При всей внешней фантасмагоричности Сердюченко сумел очень логично выстроить свою версию.

А если вдуматься и перевести дело в метафорическую форму, можно сказать, что этот белогвардеец сидел не в подвале, а внутри Шолохова и определенными уступками власти платил за право быть художником. Признаюсь, я с усилием читаю публицистику Шолохова: кажется, трудно представить, что эта же рука создала “Тихий Дон”. Но, с другой стороны, знаю, какую ахинею для советских газет писал блистательный стилист Валентин Катаев – да и он ли один?!

Этот мой затянувшийся монолог, собственно, произносится для обоснования двух просьб. Первая. Детей нельзя обмануть.

Какие научные доводы есть у современного словесника для опровержения устойчивых слухов вокруг “Тихого Дона”?

В. В. Скажу сразу, у меня нет никакого желания оспаривать так называемые гипотезы, обвиняющие Шолохова в плагиате. Они в корне несостоятельны, ибо построены на ложных посылках, всякого рода подменах, фальсификации фактов. Антишолоховедение – одно из направлений филологической лженауки, которая ныне процветает и претендует на высокое положение в обществе. Поэтому я не испытываю восторга от версии Сердюченко ни в ее метафорической, ни в фантасмагорической форме. Я вообще не понимаю, как может человек, не лишенный здравого рассудка, заниматься подобными “литературоведческими” изысканиями, не понимаю стимулов его творческого зуда.

И Сердюченко – еще не самый плохой вариант. Бывает, и нередко, что автор, пытающийся доказать плагиат Шолохова, попросту исходит зоологической ненавистью (скрытой или явной) к писателю. Ну нет правды там, где нет любви к предмету исследования и приложения сил. Ложь – слишком распространенное явление в идеологическом обеспечении нашей жизни, и очернение Шолохова – одно из частных проявлений такой идеологии. Для меня совершенно очевидна природа современной ненависти к Шолохову – она в незапятнанной любви автора “Тихого Дона”, “Поднятой целины” и “Судьбы человека” к России, отчей земле, народу, к простому человеку и их социально-нравственным и духовным ценностям.

С точки зрения нынешнего продвинутого либерала такой замшелой любви нельзя ожидать в человеке с верхним образованием, а тем более в человеке талантливом и гениальном.

Не питаю иллюзий насчет того, что можно каким-нибудь интервью изменить положение в шолоховедении. Напротив, при современном склонении жизни мне представляется: чем аргументированнее будут работы в защиту Шолохова (их и теперь немало), тем абсурднее и пошлее станут гипотезы о “Тихом Доне” и его авторе. Это непреложный закон борьбы и холодной, идеологической и психологической войны, фронт которой переместился вовнутрь страны, разъедает общество и скверно сказывается на подрастающем поколении.

Я хорошо знаком с рукописью “Тихого Дона” и многоэтажной правкой Шолоховым текста романа. И черновики, и перебеленные тексты произведения воссоздают совершенно уникальную, колоссальнейшую по размаху и языковому богатству картину работы Шолохова над эпопеей. С затягивающим трудом и напряжением следуя за художественной мыслью Шолохова, за ее неожиданными и прихотливыми извивами, исподволь преисполняешься безотчетным чувством и ясным сознанием, что ты имеешь дело с живым творческим процессом, подлинным духовным актом художника, которые нельзя подделать или сымитировать.

В заключение – об очерках и публицистике писателя. Я не разделяю вашего мнения о них. Простота, непритязательность, сдержанность и экономность в словах, с какими написаны Шолоховым произведения этих жанров, изобличают в нем именно великого художника и человека большой и открытой души.

На такое способен только гений, которому нечего заботиться о своем, так сказать, имидже. Эта проза писателя (она создана в основном в годы войны) – очень естественное выражение его замечательного характера, и она, между прочим, свидетельствует о том, что Шолохов и в самом деле настоящий писатель, писатель действительной жизни, а не литератор и сочинитель слов и фраз на бумаге. В отношении к этой прозе, да и вообще к Шолохову, я придерживаюсь оценки одного старого казака, который сказал об авторе “Тихого Дона”: “Народный человек”.

С. Д. Вторая просьба. Какие издания сочинений Шолохова сегодня наиболее авторитетны? Какова судьба эпистолярного наследия писателя? Будет ли оно издано в должной полноте?

Наконец, на какие новые труды шолоховедов вы обратите внимание школьных словесников?

В. В. Из изданий сравнительно недавнего времени я бы обратил внимание учителей-словесников на собрание Шолохова в девяти томах, вышедшее в издательстве “Терра – Книжный клуб” в 2001-2002 гг. Оно, несмотря на отдельные недостатки, является первым собранием сочинений, которое снабжено подробным постраничным текстологическим и реальным комментарием. Впоследствии это издание в неполном виде (5 томов – только художественная проза, с примечаниями) было повторено московским издательством “Литература, Мир книги” (2002).

Издательский Дом “Синергия” выпускает серию “Новая школьная библиотека”. Всего эта серия будет насчитывать триста томов, в настоящее время вышло сто. Каждое произведение в этом издании предваряется вступительной статьей специалиста-филолога и сопровождается постраничными примечаниями. Из шолоховских произведений в школьные библиотеки страны уже поступили “Донские рассказы”, “Тихий Дон” и “Поднятая целина”.

Военная проза Шолохова готовится к выходу в 2005-м, юбилейном году.

С 2003 года выходит собрание сочинений Шолохова в десяти томах, осуществляемое “Советским писателем”. Особенность этого издания – помимо традиционных вступительной статьи и примечаний, каждый том в нем содержит словари имен исторических и мифологических персонажей, диалектизмов, малоупотребительных слов и выражений, а также воспоминания о писателе.

Из произведений, изданных отдельно и представляющих интерес для читателей (подготовкой текста или комментариями), назову “Тихий Дон”, вышедший в Воениздате в 1995 году, книгу “Они сражались за родину. Рассказы” (М.: Раритет, 1995) с восстановленными купюрами в главах из незавершенной военной эпопеи, а также “Поднятую целину” (Екатеринбург: Сократ, 2001) (добротно подготовленный текст обеих книг, варианты, примечания, статья об истории текста романа).

Теперь о судьбе эпистолярного наследия. Говорить о полном своде писем автора “Тихого Дона” покуда преждевременно. Это дело будущего.

Однако работа по выявлению и публикации эпистолярного наследия писателя ведется давно, хотя и не столь успешно, как хотелось бы. Это объясняется многими объективными причинами. Укажу на одну из них. Скажем, сегодня весьма трудно, а в иных случаях и невозможно установить адресатов Шолохова, с которыми Художник состоял в долговременной или случайной переписке, к примеру, во второй половине 20-х или в 30-е годы – как известно, архив писателя, в том числе и письма к нему, погиб при бомбежке станицы Вешенской в июле 1942 года.

И все же, если в последнем собрании сочинений Шолохова, готовившемся к изданию при жизни прозаика (М.: ГИХЛ, 1985-1986), было представлено всего 17 писем, причем 8 из них давались с купюрами и со значительными сокращениями, то теперь картина значительно переменилась. Тщательно подготовленный и обстоятельно прокомментированный корпус писем писателя вышел недавно, в 2003 году, в научном издательстве Института мировой литературы РАН, в нем представлено 363 письма. Наиболее полное на сегодня собрание писем художника (413) содержится в книге “М.

Шолохов. Письма 1924-1984 гг.”, подготовленной В. В. Петелиным (М.: Советский писатель, 2003).

Не могу не заметить, что обнародованный массив писем очень далек от полноты, поскольку в него отбиралось по преимуществу то, что имело отношение главным образом к произведениям и творческой биографии писателя – не поддается покуда обозрению, пока не обработана огромная корреспонденция Шолохова как депутата Верховного Совета СССР и члена ЦК партии.

Трудно в рамках беседы обстоятельно ответить на вопрос о новых трудах шолоховедов. Поэтому я для начала остановлюсь на продолжающихся изданиях, целиком посвященных жизни и творчеству писателя, таких, как “Шолоховские чтения”, выходящие в Ростове-на-Дону и в Москве. Они издаются в виде тематических сборников, и в любом случае с ними полезно познакомиться учителю. Ростовским университетом таких сборников выпущено несколько: “Описание событий в романах и других произведениях М. А. Шолохова и советская литература” (1990), “”Тихий Дон” М. А. Шолохова в современном восприятии” (1992), “Проблемы изучения творчества М. А. Шолохова” (1997) и другие.

В Москве подобные сборники на основе материалов ежегодных научных шолоховских конференций издает государственный открытый педагогический университет им. М. А. Шолохова (вышло 3 выпуска, 2001-2003). Из других коллективных трудов отмечу книгу “Новое о Михаиле Шолохове: Исследования и материалы” (М.: ИМЛИ РАН, 2003), в которой словесник обнаружит много интересного, в частности материалы дискуссии о “Тихом Доне” в Ростовской ассоциации пролетарских писателей в конце 1930 года, а также относящиеся к обсуждению и оценке романа документы Комитета по Сталинским премиям 1940-1941 гг.

Думается, серьезным подспорьем в работе учителя над биографией художника станет книга очерков-воспоминаний М. М. Шолохова, сына писателя, “Об отце” (М.: Сов. писатель, 2004).

Из научных работ я бы рекомендовал написанные в разные годы статьи о личности и творчестве Шолохова, принадлежащие перу популярного ученого П. Палиевского, – их можно найти в его новой книге “Из выводов ХХ века” (СПб.: Владимир Даль, 2004). Современному словеснику не обойтись без основательных исследований Ф. Кузнецова о “Тихом Доне”, опубликованных в журналах “Наш современник” и “Дон”. Много дают в понимании социально-нравственного и художественного феномена Шолохова работы Н. Корниенко о народном восприятии “Тихого Дона” и “Поднятой целины” (на материале многочисленных читательских писем). В связи с названной темой не могу не упомянуть книгу “Шолохов и русское зарубежье”, посвященную интерпретации творчества писателя интеллигенцией русской эмиграции (М.: Алгоритм, 2003).

С интересом читаю статьи А. Дырдина из Уфы, успешно разрабатывающего религиозные аспекты в творчестве автора “Тихого Дона”, и Б. Проценко из Ростова, рассматривающего произведения Шолохова на границе собственно литературы, фольклора, этнографии и лингвистики. Заслуживающих внимания работ накопилось в шолоховедении немало, и кажется, подступает пора, когда к этим накоплениям следует отнестись по-хозяйски, обобщить и осмыслить их, чтобы в познании Шолохова сделать очередной шаг вперед.