Образ Кутузова в романе Л. Н. Толстого “Война и мир”

Образы Кутузова и Наполеона, созданные Толстым в романе “Война и мир”, – яркое воплощение принципов писателя в изображении исторических деятелей. Эти принципы сводятся к мысли, что люди значительны настолько, насколько они участвуют в созидательном процессе жизни, утверждают и приумножают своим участием ее гармонию и красоту. Нужно подчеркнуть, что Наполеон и Кутузов далеко не во всем совпадают со своими реальными прототипами – Толстой не стремился к созданию их документально-достоверных портретов. Многие известные исторические факты в романе опущены, некоторые подлинные качества полководцев преувеличены (например, дряхлость и пассивность Кутузова, самовлюбленность и позерство Наполеона). Оценивая русского и французского полководцев, как и всех других исторических лиц, Толстому важна не реальная достоверность, а степень нравственности, присущая тому или иному персонажу.

Именно поэтому антитеза Кутузов – Наполеон является основной нравственной антитезой романа. Если Кутузова можно назвать “положительным” героем истории, то Наполеон в изображении Толстого – ее главный “антигерой”. Кутузов, по мнению Толстого, воплощение народной нравственности, истинного величия, “простоты, добра и правды”. “Кутузовское”, народное начало противопоставлено в романе “наполеоновскому”, эгоистическому. Кутузова трудно назвать “героем” общепринятом понимании – ведь он не стремится к превосходству над другими людьми. Не пытаясь воздействовать на ход истории, этот человек подчиняется логике исторического процесса, интуитивно прозревает высший смысл происходящего.

Именно этим объясняется его внешняя бездеятельность и нежелание форсировать ход событий. Кутузов, подчеркивает Толстой, наделен истинной мудростью, особым чутьем, которое побуждает его во время Отечественной войны действовать в соответствии с принципом “что должно произойти, произойдет само”. Источником “необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений”, которой обладал Кутузов, стало его народное чувство. Это чувство, поставившее русского полководца на “высшую человеческую высоту”, он “носил в себе во всей чистоте и силе его”.

Именно оно было признано в Кутузове народом – и русский народ выбрал его “в представители народной войны”. Вот один из русских полков готовится к смотру, который Кутузов производит в австрийском местечке Браунау. Мы видим, что полк переполняют совершенно особые чувства, возможные только по отношению к “своему, родному человеку”: “Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер”. Русский полководец именно таков, каким его хотят видеть те, кому завтра, может быть, придется умереть: “Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой…”

Главную заслугу Кутузова-полководца писатель увидел в том, что “этот старый человек, один, в противность мнению всех, мог угадать так верно значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему”. Именно это вовлекло Кутузова в разлад со светской чернью, “толпой”, которая не поняла и не приняла взгляда русского полководца на значение войны: “Начиная с Бородинского сражения… он один говорил, что Бородинское сражение есть победа… что потеря Москвы не есть потеря России… что мира не может быть, потому что такова воля народа”. Кутузов-главнокомандующий столь же необычен, как, не похожа на обычную войну “война народная”.

Смысл его военной стратегии не в том, чтобы “убивать и истреблять людей”, а в том, чтобы “спасать и жалеть их”. Когда русская армия бежит под Аустерлицем, Кутузов на вопрос, не ранен ли он, отвечает, “прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих: “Рана не здесь, а вот где!” А перед Бородином именно Кутузов говорит о надевших белые рубахи ополченцах: “Чудесный, бесподобный народ!” Когда окончилась война за отечество, закончилась и жизненная миссия Кутузова.

Толстой пишет, что “представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер”. Историки, отмечает Толстого, превозносят Наполеона, считая его гениальным полководцем, и обвиняют Кутузова за его военные неудачи и чрезмерную пассивность. Действительно, Наполеон в 1812 г. развил бурную деятельность: суетился, отдавал массу распоряжений, которые казались ему и всем окружающим гениальными – словом, вел себя, как и подобает “великому полководцу”. Кутузов же в изображении Толстого не соответствует традиционным представлениям о военном гении.

Писатель сознательно преувеличивает дряхлость русского полководца: главнокомандующий засыпает во время одного из военных советов не потому, что хотел “выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было”, а потому, что “дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – сна”. Русский полководец не отдает приказов, одобряя то, что кажется ему разумным, и отвергая неразумное, он ничего не предпринимает, не ищет сражений. На совете в Филях именно Кутузов внешне спокойно принимает решение оставить Москву, хотя это стоит ему ужасных душевных мук.

Именно в таком мудро-пассивном поведении нравственной и гуманной личности Толстой видит истинное величие, которое не измеряется никакими “лживыми формулами” историков. Величие Наполеона, возведенного европейцами в культ, по мнению автора “Войны и мира”, оказывается великой исторической ложью. Истинное величие Толстой нашел в Кутузове, скромном труженике истории, близком к народу.