Образ Христа и загадка финала поэмы А. А. Блока “Двенадцать”

За восемьдесят с лишним лет размышлений над финалом поэмы Блока “Двенадцать” накопилось множество работ исследователей его творчества. Внести что-то новое в разгадку финала мне не представляется возможным, но свое мнение у меня все же сложилось. Как известно, в эпилоге поэмы, то есть в двенадцатой главе, неожиданно для всего повествования появляется: В белом венчике из роз – Впереди – Иисус Христос. Почему же появление этого персонажа кажется на первый взгляд неуместным?

Во-первых, поэма посвящена революционным будням страны, в которых принимают участие двенадцать главных героев поэмы – двенадцать красноармейцев, которые “без креста”, “ко всему готовы” и которым “ничего не жаль”. Поэт рассказывает о том, что представляет “действующая сила” революции. Эти люди вроде бы стремятся к благу, к разрешению страны от бремени “старого” мира, поглощенные “революционным”, организованным планом. Но в то же самое время действия их стихийны, они ведут себя, как каторжники, выпущенные на свободу. Блок показывает их пьяный разгул:

Эх, эх! Позабавиться не грех! Запирайте етажи,

Нынче буду грабежи! Отмыкайте погреба – Гуляет нынче голытьба! Окончательный образ революции складывается у читателя со смертью Катьки, погибшей от руки любившего его красноармейца Петрухи.

И после всего этого таких людей еще называют “апостолами”. Да, именно этого и добивался Блок. Он хотел показать, какими становятся люди в условиях рушащегося вокруг них “Божьего Света”, то есть в данном случае России. Мировоззрение Блока сложилось из представлений о том, что разрушение, потеря всяческого идеала в жизни неизбежно приводит к разрушению всего общества в целом.

При появлении же идеала происходит зарождение мира нового. При такой трактовке поэмы становятся и более ясны образы “апостолов”, которые, по сути своей, являются теми же учениками Христа, живущими еще до его распятия, но стоящими теперь у подножия разрушающегося мира. В таких условиях ими был утрачен идеал, и найти они его не способны.

Именно поэтому они и не узнают своего Учителя, стреляя в него. Теперь мы вплотную приблизились к образу самого Христа, и уже нельзя отрицать, что его фигура является гармоничным завершением всей поэмы. В этом образе Блок запечатлел тот идеал всего сущего, который пребывает во Вселенной независимо от того, стремятся к нему или нет, его невозможно уничтожить. Отсюда и “надвьюжная поступь” Христа.

Этот эпитет красноречиво свидетельствует о бессмертной природе идеала. “Вьюга” в представлении поэта – это революция, но даже эта сила, сметающая все на своем пути, не способна уничтожить его. Христос идет впереди своих “апостолов”, а за ним плетется “голодный пес” – символ “старого” мира. Такое расположение героев не случайно.

Автор подчеркивает, что идеал всегда будет идти впереди независимо от того, нуждаются в нем или нет. Очень важен для понимания образа Христа и символ “кровавого флага”. Он отнюдь не означает, что Христос благословляет весь “кровавый беспредел” революции. Этот символ напротив является напоминанием о смерти Катьки как о недопустимом явлении в борьбе за Идеал.

“Кровавому флагу” противопоставлен “белый венчик из роз” на голове у Христа. Это делает его более “женственным”, по мысли автора, а, соответственно, и более ярким символом святости и непорочности, заключенных в понятиях Абсолютной Истины и Высшей Справедливости. В заключении остается сделать вывод о том, что же вкладывал Блок в образ-символ самого Иисуса Христа. Для поэта Христос – это нравственный эталон человеческого бытия, имя которому Любовь, это символ будущего, оправдывающего настоящее.

В этом образе заключена для Блока высшая духовность человечества, его культурные ценности, которые “россыпью жемчужной” достанутся тем, кто будет жить в соответствии с этими идеалами. В поэме эти ценности не востребованы, но они “надвьюжны”, непреходящи, а значит, могут достаться тем, кто их будет искать. Образ Христа – это идейный стержень, символ, “который не просто увенчал, закруглил поэму, но придал всем ее слагаемым новое освящение”.

Именно потому, что это символ со всей его многозначностью и неисчерпаемостью, нам остается лишь пытаться приблизиться к истинному его смыслу, не объясненному даже самим великим автором “Двенадцати”.