Онегин и Печорин

Несомненное сходство образов Евгения Онегина и Григория Печорина отметил одним из первых В. Г. Белинский. “Несходство их между собой гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою… Печорин – это Онегин нашего времени”, – писал критик. Время жизни героев разное. Онегин жил в эпоху декабризма, вольнодумия, мятежей.

Печорин – герой эпохи безвременья. Общим для великих произведений Пушкина и Лермонтова является изображение духовного кризиса дворянской интеллигенции. Лучшие представители этого класса оказались не удовлетворены жизнью, отстранены от общественной деятельности. Им ни чего не оставалось как бесцельно растрачивать свои силы, превращаясь в “лишних людей”. Формирование характеров, условия воспитания Онегина и Печорина, без сомнения, схожи.

Это люди одного круга. Сходство героев и в том, что оба они прошли путь от согласия с обществом и самим собой до отрицания света и глубокой неудовлетворенности жизнью. “Но рано чувства в нем остыли”, – пишет Пушкин об Онегине, который “заболел” “русской хандрой”.

У Печорина тоже очень рано “…родилось отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой”. Это были начитанные и образованные люди, что ставило их выше остальных молодых людей их круга. Образованность и природная любознательность Онегина обнаруживается в его спорах с Ленским.

Один перечень тем чего стоит: …Племен минувших договоры, Плоды наук, добро и зло, И предрассудки вековые,

И гроба тайны роковые, Судьба и жизнь… Свидетельством высокой образованности Онегина является и его обширная личная библиотека. Печорин же так говорил о себе: “Я стал читать, учиться – науки тоже надоели”. Обладая недюжинными способностями, духовными запросами, оба не сумели реализовать себя в жизни и растратили ее по пустякам.

В юности оба героя увлекались беззаботной светской жизнью, оба преуспели в “науке страсти нежной”, в знании “русских барышень”. Печорин говорит о себе: “…знакомясь с женщиной, я всегда безошибочно отгадывал, будет ли она меня любить… Я никогда не делался рабом любимой женщины, напротив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть…

Оттого ли я никогда ничем очень не дорожу…” Ни любовь прекрасной Бэлы, ни серьезная увлеченность юной княжны Мери не смогли растопить холодности и рассудочности Печорина. Женщинам он приносит только несчастье. Любовь неискушенной, наивной Татьяны Лариной также сначала оставляет равнодушным Онегина. Но впоследствии наш герой при новой встрече с Татьяной, теперь уже светской дамой и генеральшей, осознает, что он потерял в лице этой необыкновенной женщины.

Печорин оказывается вовсе не способен к большому чувству. По его мнению, “любовь – это пресыщенная гордыня”. И Онегин, и Печорин дорожат своей свободой. Евгений в своем письме к Татьяне пишет:

Свою постылую свободу Я потерять не захотел. Печорин же прямо заявляет: “…двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту, но свободы моей не продам”.

Присущее обоим равнодушие к людям, разочарованность и скука сказываются на их отношении к дружбе. Онегин дружит с Ленским “от делать нечего”. А Печорин говорит: “…як дружбе не способен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае – труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать…” И он демонстрирует это в своем холодном отношении к Максиму Максимычу. Беспомощно звучат слова старого штабс-капитана: “Уж я всегда говорил, что нет проку в том, кто старых друзей забывает!..” И Онегин, и Печорин, разочаровавшись в окружающей их жизни, критически относятся к пустой и праздной “светской черни”.

Но Онегин боится общественного мнения, принимая вызов Ленского на дуэль. Печорин же, стреляясь с Грушницким, мстит обществу за несбывшиеся надежды. По существу, к дуэли привела героев одна и та же злая выходка. Онегин “поклялся Ленского взбесить и уж порядком отомстить” за скучный вечер у – Лариных. Печорин говорит следующее: “Я лгал, но мне хотелось его победить.

У меня врожденная страсть противоречить; целая моя жизнь была только дань грустных и неудачных противоречии сердцу или рассудку. Трагизм ощущения собственной ненужности углубляется у обоих пониманием бесполезности своей жизни. Об этом с горечью восклицает Пушкин:

Но грустно думать, что напрасно Была нам молодость дана, Что изменяли ей всечасно, Что обманула нас она;

Что наши лучшие желанья, Что наши свежие мечтанья Истлели быстрой чередой, Как листья осенью гнилой. Ему как бы вторит герой Лермонтова: “Моя бесцветная молодость протекла в борьбе с собой и светом; лучшие мои качества, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли…

Узнав хорошо свет и пружины жизни, я сделался нравственным калекой”. Слова Пушкина об Онегине, когда Убив на поединке друга,

Дожив без цели, без трудов До двадцати шести годов, Томясь в бездействии досуга.., он “начал странствия без цели”, можно отнести и к Печорину, который тоже убил бывшего “друга”, и жизнь его продолжилась “без цели, без трудов”. Печорин во время путешествия размышляет: “Зачем я жил?

Для какой цели я родился?” Ощущая “в душе силы необъятные”, но совершенно попусту растрачивая их, Печорин ищет смерть и находит ее “от случайной пули на дорогах Персии”. Онегин же в двадцать шесть лет также “безнадежно устал от жизни”. Он восклицает: Зачем не пулей я пронзенный,

Зачем не хилый я старик?.. Сравнивая описание жизни героев, можно убедиться, что Печорина – это более активная личность с чертами демонизма. “Быть для кого-нибудь причиной страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, – не самая ли это сладкая пища нашей гордости?” – говорит герой Лермонтова. Как личность, Онегин остается для нас загадкой. Недаром Пушкин так характеризует его:

Чудак печальный и опасный, Созданье ада иль небес, Сей ангел, сей надменный бес, Что ж он? Ужели подражанье,

Ничтожный призрак?.. И Онегин, и Печорин – эгоистичные, но мыслящие и страдающие герои. Презирая праздное светское существование, они не находят путей и возможностей свободно, творчески противостоять ему.

В трагических исходах индивидуальных судеб Онегина и Печорина сквозит трагедия “лишних людей”. Трагедия же “лишнего человека”, в какую бы эпоху он ни появлялся, это одновременно трагедия общества, породившего его.