Особенности народного характера в прозе А. П. Платонова

Проблема русского характера… Загадочная русская душа… Сила народного характера…

Каждый из писателей по-своему решал эту проблему: “очарованный странник” Лескова и носитель “роевого начала” Платон Каратаев Толстого; несгибаемый Андрей Соколов Шолохова и мужественный Егор Дремов А. Н. Толстого. Их нельзя спутать, о них нельзя забыть. Но платоновские герои всегда стояли каким-то особняком в русской литературе. У Платонова нет презрительного отношения к пролетариату, которого так не любят герои Булгакова, нет снисходительного, покровительственного отношения к мужику, что характерно для писателей эмигрантской волны.

Народный характер в изображении Платонова как бы совмещает в себе все, что было подмечено до него, но именно этому писателю удалось показать “коренной тип” чудака-бессребренника, наивного мудреца, мужика-правдоискателя, “душевного бедняка”, который пытается постигнуть истину, найти человеческую красоту и самому стать красивым. И мы видим этот трудный путь от “чудаков”, от тупой покорности, каких-то бесприютных мечтаний до “одухотворенности” людей, которые силой своего характера победят фашизм и будут жить дальше, мечтая о космосе и очаровывая читателя своей мечтой. Один из них, Прометеев 20 века, воскликнет: “- Эх, земля! Не будь мне домом – несись кораблем небес!

Ответь, обыватель, на корабле мы или в хате? Ага, на корабле – тогда держи руль свинцовыми руками!” (“Эфирный тракт”). О чем мечтал Платонов, рисуя народные характеры? О том, “… как случайную нечайную жизнь человека превратить в вечное господство над чудом Вселенной”.

Герои Платонова очень разные. Но сила их народного характера – в любви. Любви ко всему, что их окружает: “Перед тем, как лечь спать, отец лазал по полу на коленях между спящими детьми, укрывал их получше чунями, гладил каждого по голове и не мог выразить, что он их любит, что ему жалко их: он как бы просил прощения у них за бедную жизнь”.

В фигуре отца – глубина любви к людям, жажда преобразить мир силой своей любви. Любимые герои в прозе Платонова 20-х годов “сами себе неизвестны”. Они – чаще всего мастеровые, полудеревенские ремесленники, машинисты, “сироты” по своему душевному состоянию. Каждый из них находится в своеобразном поиске – странствии, скитальчестве, искании Истины.

Это особые, именно платоновские скитальцы, убоявшиеся после событий революции “остаться без смысла жизни в сердце”. И странствуют они каждый в своем особом пространстве”. Откуда они? Платонов пишет: “…Есть ветхие опушки у старых провинциальных городов. Туда люди приходят жить прямо из природы.

Появляется человек с зорким и до грусти изможденным лицом, который все может починить и оборудовать, но сам прожил жизнь необорудованно”. Так начинается “Происхождение мастера”. Слободской сирота Филат, вечный поденщик у мещан, “сподручный парень”, мечтающий купить ассенизационную бочку и “стать человеком”. Платонов показывает особую бедность – бедность сознанием своей бедности. Но, пережив (именно пережив!), счастливые часы единения и братства с ремесленником Игнатом, от которого Филат слышит “огнеопальные речи”, герой уходит из слободы, где прожил тридцать лет.

Почему? Куда он идет? В мир. К людям. У Филата есть мечта – мечта найти таких людей, которые знают новый смысл жизни.

Ему хочется “забыть навсегда Ямскую слободу, тридцать лет дремучей жизни”. И это был первый шаг героя к “будущим одухотворенным людям” от тупой покорности бесприютных мечтателей. Герою повести “Сокровенный человек” машинисту Фоме Пухову тоже хочется “очутиться среди множества людей и заговорить обо всем мире”. Это своего рода “стихийный” философ из народа, который пытается понять что-то важное в “проселках революции”, “не в уюте, а от пересечки с людьми и событиями”. Он “сдвинут революцией”, именно она наделила его поразительной поэтичностью мысли.

Не просто понять, что происходит, а осознать, почувствовать, разобраться, а происходящем – вот что движет Пуховым. И в этом осмыслении романтик и сатирик Платонов сливаются в единое целое. Отсюда возникают потрясающие платоновские характеры (их часто называют “коренным платоновским типом”). Филат, Фома Пухов, Захар Павлович, Стефан Катигроба – скитальцы и странники в дебрях собственного разума, собственных чувств, герои с вечным душевным непокоем, как бы “нечаянно” открывающие возможности человеческой души. Вот перед нами красноармеец Никита Фирсов (“Река Потудань”), чья душа, как река Потудань, долго таилась и холодела подо льдом.

И опять – поиск, поиск себя, поиск счастья. Платонов описывает нам такие характеры, таких людей, без которых “народ неполный”. В повести “Джан” такие люди воплощены в образе Чагатаева, который выводит народ джан – символический образ всех одиноких, сиротливых, обездоленных – из плена бесплодной впадины в пустыне. И это победа над “тормозами покорности”, разобщением людей.

Но вот перед нами другой тип (тоже народный характер!) человека. Машинист Мальцев (рассказ “В прекрасном и яростном мире”) уверился в своем личном мастерстве, внутренне отошел от всех. Он “ослеплен” этой гордыней.

А спасает его юный помощник, решивший “победить “неуловимый расчет гибельных сил”. Разные характеры, разные судьбы, но создается впечатление, что это твои знакомые, – так точно Платоновым выписаны эти характеры. Но, пожалуй, самые пронзительные характеры – в “Одухотворенных людях”. Уже название этого сборника символично. “Одухотворенные” характеры объединяет творчество духа.

Именно особый народный дух помогает вернувшемуся с войны Иванову, человеку с ожесточившимся сердцем, совершить подлинное возвращение к самому сокровенному, понять и оценить молчаливый подвиг жены и сына Петрушки. Вообще, рассказы Платонова о войне поражают, переворачивают душу читателя. Потрясает пронзительность описания людей и событий. “Мне кажется, что мне кое-что удается, потому что мной руководит воодушевление их подвигом”, – писал Платонов.

Платоновские машинисты и мастера в рассказах “На заре туманной юности”, “Фро”, вошедшие в историческую народную память, красноармейцы, преградившие путь фашистским танкам в Севастополь (“Одухотворенные люди”), дети с их “вкусом чуда” жизни (“Июльская гроза”, “Ветер-хлебопашец”) – это “удивительная галерея народных характеров. “Без них был бы неполон портрет родной страны, портрет родного героя” – с этими словами критика В. А. Чалмаева трудно не согласиться.