Первые стихотворные опыты Мандельштама

p>Первые стихотворные опыты Мандельштама вызвали несомненный интерес к молодому поэту. С циклом “Камень” к Мандельштаму приходит известность. По мнению поэта – “Камень” – символ слова, слова созидающего, зиждительного, слова – строительного материала совершенного человека. В “Камне” как никогда отразилось творческое кредо Мандельштама: “бороться с пустотой”. Центральная тема книги – самосознание художника.

Именно самосознание, напряженное и трагическое, делает значительным цикл “Камень”. На бледно-голубой эмали, Какая мыслима в апреле, Березы ветви поднимали И незаметно вечерели. Узор отточенный и мелкий, Застыла тоненькая сетка, Как на фарфоровой тарелке Рисунок, вычерченный метко, – Когда его Художник милый Рисует на стеклянной тверди В сознании минутной силы, В забвении печальной смерти. Невиданная утонченность и красота образов – ранняя весна, апрельский вечер, бледно-голубая эмаль неба, на фоне которого “незаметно вечереют” березы. Во второй строфе – “узор, отточенный и мелкий” напоминает рисунок, искусно исполненный художником, расписывающим фарфоровую тарелку.

Природа будто становится мастерской, предлагая готовую “прикладную” графику. В третьей строфе – “художник милый” выводит свой рисунок на “стеклянной тверди” небесного свода. “Художник милый” – это Создатель, творящий бытие – “в сознании минутной силы, в забвении печальной смерти…”. В “Камне” достаточно четко обозначены пути эволюции творчества Мандельштама, идущие от импрессионизма, акварельности и некоторой созерцательности к мотивам трагически-тревожным, к “сомнению в действительности себя – бытия своего и смерти…”. Некоторые стихотворения цикла проходят под “знаком смерти”.

Однако это трагизм иного рода. Трагедия творчества и трагедия бытия были услышаны поэтическим слухом, впитаны сознанием художника задолго до пережитого в реальности опыта. В “Камне” юношеское переживание смерти стало стержневым, но выражено далеко не прямым образом.

Этот трагизм отражен в страхе пустоты, в бессознательном и постоянном ощущении прерывности всего живого. Камень отрицал “иго праха”, отрицал Ничто, Пустоту, но и сам готовился к неизбежной гибели. “Звук долота, разбивающего камень”, страх дробления, расщепления, гибели – Слова, Жизни, поэтического дыхания – один из ведущих мотивов книги. “Готический приют” поэта – строение из камня – возведено им для того, чтобы с помощью вековой европейской культуры теперь, в настоящем, выдержать напор столетий, остаться тем же, “здесь” и “сейчас”. Слово “камень” представляло собой “чудовищно-уплотненную реальность явлений”. Подобно самому “камню”, поэт страшился готики закрепощения, готики связывающей, сковывающей.

Мандельштам обдумывал, как приспособить “камень”-слово к новому строительству. Это была утопическая надежда – вырваться из одного готического приюта, чтобы вступить в новый роковой свод. “Недобрая тяжесть” камня, о которой пишет в первой книге лирики Мандельштам, предвещала не Свободу, а слепую Необходимость. Поэт предвидел последствия этой утопии: в “Камне” предсказаны жертвенные овечьи гурты, покорность масс, идущих на заклание, целые стада обреченных. Их тысячи – передвигают все, Как жердочки, мохнатые колени, Трясутся и бегут в курчавой пене, Как жеребья в огромном колесе.

Они покорны чуткой слепоте, Они – руно косноязычной ночи. Им солнца нет! Слезящиеся очи Им зренье старца светит в темноте!

(“Обиженно уходят на холмы…”) В этом стихотворении воедино сплавлены “жребий”, “царь”, “Рим” с его семью холмами, царь Эдип и шекспировский Макбет (“на них кустарник двинулся стеной”). “Камень” венчают образы высокой трагедии. Софокл, Шекспир, Расин. Эллинистический дух вступает здесь в противоречие с духом римской государственности и закрепощенности.

Однако поэт пытается найти в нем уравновешивающее начало: Уничтожает пламень Сухую жизнь мою, – И ныне я не камень, А дерево пою… Мандельштам предполагал возможность иного, не трагического исхода – в попытке преодоления гибельной судьбы – утверждения жизни, “пусть преходящей, но сущей”. Из дерева – иного, более мягкого, человечного и теплого строительного материала сотворен новый стихотворный цикл – “Tristia”.