Подлинная история Красной Шапочки

190 лет назад, 18 октября 1812 года, двое молодых ученых, братья Якоб и Вильгельм Гримм, поставили заключительную точку в книге, которой суждено было стать главным бестселлером немецкоязычной литературы. Книга называлась “Детские и домашние сказки”, и именно из нее миру стала известна

“Жила-была маленькая, милая девочка. И кто, бывало, ни взглянет на нее, всем она нравилась, но больше всех ее любила бабушка и готова была все ей отдать. Вот подарила она ей однажды из красного бархата шапочку, и оттого что шапочка эта была ей очень к лицу и никакой другой она носить не хотела, прозвали ее Красной Шапочкой…” Кого в детстве не завораживал этот, казалось бы, наивный, безыскусный текст?

Тем не менее история Красной Шапочки не так уж проста: она извилиста и запутанна, как извилисто и запутанно человеческое сознание.

Первая литературная версия этой старой народной сказки была опубликована Шарлем Перро в 1697 году в Париже – в книге “Сказки матушки моей Гусыни, или Истории и сказки былых времен с поучениями”, посвященной принцессе французского королевского дома. В те времена историю про девочку, отправившуюся навестить бабушку и повстречавшую на дороге волка, рассказывали по всей Европе – и в домах простолюдинов, и в замках знати. Особой популярностью сказка пользовалась в Тироле и предгорьях Альп – там она была известна по крайней мере с XIV века. Собственно, это было множество историй: на севере Италии внучка несла бабушке свежую рыбу, в Швейцарии – головку молодого сыра, на юге Франции – пирожок и горшочек масла; в одних случаях победителем оказывался волк, в других – девочка…

Перро взял за основу один из вариантов, нарядил безымянную девочку в чепчик-“компаньонку” из алого бархата и одарил именем – Красная Шапочка. Надо сказать, что во Франции рубежа XVII-XVIII веков, когда социальные различия в одежде были строго регламентированы, такие головные уборы носили только аристократки и женщины среднего класса. Простая деревенская девочка, запросто ходившая в бархатном чепчике вызывающего цвета, да еще – вопреки наказам матери – вступавшая в разговор с незнакомцем, явно о себе много понимала, чего суровая эпоха Просвещения не поощряла.

В финале волк преподавал жестокий урок всем ветреным барышням: он “набросился на Красную Шапочку и проглотил ее”.

Галантный автор венчал “милую безделицу” (так он называл свою сказку) моралью:

Детишкам маленьким не без причин (А уж особенно девицам, красавицам и баловницам), В пути встречая всяческих мужчин, Нельзя речей коварных слушать, – Иначе волк их может скушать…

Популярность книги Перро была удивительной, хотя сам 69-летний автор, видный королевский чиновник и член Французской Академии, опасаясь насмешек, вначале не решился поставить собственное имя на сборнике, поэтому впервые “Сказки матушки Гусыни” вышли в свет за подписью 11-летнего сына писателя – Д’Арманкура.

Но на этом “канонизация” текста не завершилась. Со страниц французской книги Красная Шапочка вернулась в устные рассказы, а через сто лет снова появилась в литературном варианте – в немецком Касселе. На сей раз в роли авторов выступили филологи братья Вильгельм и Якоб Гримм, видевшие в сказках отнюдь не “безделицы”.

Народные сказки Гриммы воспринимали как необходимое звено в объединении раздробленных немецких княжеств-курфюршеств, говоривших на разных диалектах, в единое национальное государство. Целью Гриммов было собрать и озвучить “живую народную поэзию”, сохранить подлинность народного творчества. Они считали, что в сказках заключен “немецкий прамиф”, и в свою книгу “Детские и домашние сказки” отбирали лишь те истории, которые были популярны на территории немецкого расселения. Сказки Гриммы рассматривали как кладовые, в которых сохранилась единая память о мифологических представлениях и верованиях предков, и свою задачу видели в том, чтобы выявить “подлинность”, истинную народность сюжета.

Исходя из идеи единства народа, Гриммы не делали различий между письменными и устными источниками, а также принадлежностью авторов к разным социальным и культурным слоям, считая, что в любом из вариантов присутствует и истинность, и искусственность. Они представили свою версию “Красной Шапочки”, объединив устные рассказы, сказку Шарля Перро, а также стихотворную пьесу “Жизнь и смерть Красной Шапочки”, написанную в 1800 году немецким писателем-романтиком Людвигом Тиком (именно Тик ввел в историю охотника, спасающего девочку и бабушку из брюха волка).

Особенностью сказки братьев Гримм является обилие подробностей, иногда кажущихся бессмыслицей, иногда – бытовщиной, иногда – просто грубостью и жестокостью. Бабушка девочки живет не в другой деревне, а в самом лесу. Красная Шапочка несет ей в переднике кусок пирога и бутылку вина, причем мать строго напутствует ее: “Иди скромно, как полагается; в сторону с дороги не сворачивай, а то, чего доброго, упадешь и бутылку разобьешь, тогда бабушке ничего не достанется.

А как войдешь к ней в комнату, не забудь с ней поздороваться, а не то чтоб сперва по всем углам туда да сюда заглядывать”. Волк с упреком говорит девочке, что она идет, “будто в школу торопится”, предлагает “весело провести время в лесу”, и Красная Шапочка, поддавшись на уговоры, заходит в лесную чащу и начинает собирать цветы. Съев бабушку, волк не просто ложится в ее постель, а предварительно надевает платье и чепец. В то же время он оставляет дверь распахнутой настежь.

Проглотив девочку, волк храпит на весь лес так громко, что проходящий мимо избушки охотник думает, не надо ли чем помочь старухе. Увидев волка, охотник берет ножницы и вспарывает спящему брюхо: “Только он сделал первый надрез, видит – внутри виднеется красная шапочка. Сделал он скорей второй надрез, и выскочила оттуда девочка и закричала:

– Ах, как мне было страшно! В брюхе волка было так темно!

За Красной Шапочкой выбралась и бабушка, еле живая – никак отдышаться не могла”. Затем волка наказывают: ему набивают брюхо большими камнями. Проснувшись, он хочет удрать, но тяжелые камни тянут вниз, и волк падает замертво. Каждый из победителей получает свою награду: охотник уносит домой снятую с волка шкуру, бабушка, съев пирог и выпив вина, поправляется, а Красная Шапочка выучивает жизненный урок: “Уж с этих пор я никогда не буду сворачивать одна с большой дороги без материнского позволения”. Вскоре девочка встречает в лесу еще одного волка, и эта встреча оказывается для него роковой: Красная Шапочка и бабушка без чьей-либо помощи топят глупого злодея в корыте.

Первая публикация “Детских и домашних сказок” особого энтузиазма не вызвала. Книгу братьев Гримм рассматривали как нечто среднее между научным документом и детской забавой, издание не раскупалось – читатели требовали сказочных романтических новелл. Однако через некоторое время то ли авторы удачно доработали материал, то ли публика свыклась со странной смесью архаичной устной народной традиции и ее литературной фиксации – книга стала расходиться на ура.

Многочисленные переводы тоже не заставили долго ждать…

С этих самых пор “Красная Шапочка” стала наиболее популярной в Европе, а затем и в мире народной книжной сказкой – всегда актуальной и полной скрытого смысла, который старались постичь многие, подчас переходя в своих умозаключениях всякие границы.

Так, поскольку сказки братьев Гримм вышли в год победы над Наполеоном, в 1812 году, а собирались в то время, когда земли Рейна находились под французской пятой, некоторые исследователи в волке усматривали французского “злоумышленника”, в Красной Шапочке – страдающий немецкий народ, а в охотнике – ожидаемого бескорыстного освободителя. А спустя век идеологи Третьего рейха, объявившие “Детские и домашние сказки” братьев Гримм священной книгой, на полном серьезе писали, что Красная Шапочка воплощает немецкий народ, преследуемый волком еврейства.

Сами Гриммы, глубоко религиозные люди, видели в Красной Шапочке единый символ возрождения – схождения во мглу и преображения. Через сто лет развивавшие эту идею христианские исследователи объявили Красную Шапочку олицетворением страстей человеческих: тщеславия, корысти и скрываемой похоти. В волке эти же страсти воплощены явно и определенно.

Лишь освобожденная из волчьего брюха, как бы рожденная заново, девушка преображается.

Неомифологи, сторонники так называемой “волко-солярной теории”, тоже считавшие себя последователями Гриммов, утверждали, что сказка отражает смену природных явлений: живущая в лесу в домике “под тремя большими дубами” бабушка – это мать природа, Красная Шапочка – солнце, волк – зима, а охотник – новый год. Неоязычники (были и такие) считали наиболее положительным персонажем сказки волка. Красный цвет головного убора девочки представлялся им воплощением опасности, а бабушка, живущая в дремучем лесу, вызывала ассоциации с Бабой-ягой и богиней смерти древних германцев (кстати, пироги и вино являлись обычным жертвоприношением покойникам и иным представителям загробного мира у всех индоевропейцев).

Так что волк казался им чем-то вроде героя-первопредка, пытавшегося освободить мир от смерти и павшего жертвой в неравной борьбе.

Изначально в устной традиции сказки о Красной Шапочке волк был не просто зверем, а оборотнем (именно отсюда – его умение говорить человеческим голосом и удачные попытки замаскироваться под бабушку). Гриммы, как и Перро, это не афишировали, но подразумевали. В конце ХХ века интерес к мистике спровоцировал целый ряд соответствующих интерпретаций “Красной Шапочки”, среди которых наиболее известна трактовка британского “оскароносца” Нила Джордана – он превратил эту историю в любовный триллер про оборотней “В компании волков”.

Люди XIX века видели в Красной Шапочке чистый образ. Поклонник “Детских и домашних сказок” Чарльз Диккенс в своих “Рождественских историях” делился наивными детскими размышлениями: “Я чувствовал, что если бы мог жениться на Красной Шапочке, то познал бы истинное счастье”. А сами Гриммы, мечтавшие о возвращении к национальным корням, вообще считали, что прежде мир был бесполым, а “люди производили детей лишь одним взглядом (как Бог действует лишь мыслью)” – лишь “потом им понадобились для этого поцелуи и, наконец, объятия и плотское сношение”. “Тевтонские религиозные невротики” (так окрестили братьев мало во что верящие психоаналитики XX века) при подготовке сказок к печати изгоняли из них все сколь-нибудь эротические сцены и выражения, ибо верили, что “старая поэзия” была “невинна”.

ХХ век сделал из Красной Шапочки бренд и диагноз. Так, в 30-е годы сторонники ученика Фрейда Эриха Фромма заявляли, что Красная Шапочка – вполне созревшая девица, и ее головной убор – символ физиологической зрелости. Предупреждения матери не сворачивать с дороги и остерегаться разбить бутылку являются предостережениями против случайных связей и потери девственности. Главные герои сказки – три поколения женщин.

Волк, воплощающий в себе мужское начало, – это “безжалостное и коварное животное”, а охотник – условный образ отца Красной Шапочки (именно поэтому он не входит в число презираемых мужчин). В целом история рассказывает о триумфе женской половины человечества над мужской и возвращает читателя в мир матриархата.

В 60-е, эпоху сексуальной революции и расцвета феминизма, исследователи заговорили о том, что проглатывание – это изнасилование, символическое описание не поддающегося контролю сексуального аппетита. При этом девушка сама провоцирует волка на активные действия: носит яркую шляпку, заговаривает с незнакомцем, развлекается в лесу… В то же время волк оказывается трансвеститом и втайне завидует женской способности к беременности. Именно поэтому он проглатывает бабушку и внучку целиком, делая попытку поместить живых существ в свой живот.

В конце волка убивают камни – символы стерильности, что является насмешкой над желанием поиграть в роженицу…

Тех, кто вспоминал, что “Красная Шапочка” – сказка детская, оставалось не так уж много. Они робко указывали на воспитательный аспект: невинное дитя должно остерегаться жизненных опасностей и слушаться материнских наказов. За изначальную “невинность” истории говорило и то, что волк не умирал, когда охотник разрезал ему живот, чтобы освободить девочку и бабушку.

Рассказ о втором волке в ХХ веке был забыт, он упоминается далеко не во всех современных изданиях сказок братьев Гримм. В сущности, это сиквел, история о совсем другой девушке – более опытной, правильной, выучившей уроки “предыдущей серии”. А Красная Шапочка, потерявшая невинную наивность, миру – пусть даже все постигшему и пережившему все возможные революции – не интересна…