Смешное и грустное в комедии Д. И. Фонвизина “Недоросль”

Пьеса Фонвизина “Недоросль” является первой русской общественно-политической комедией. В ней драматург изобличает пороки русского дворянства и, вместе с тем, выводит свой идеал, основанный на просветительских идеях всеобщего воспитания. Хотя жанр “Недоросля” и определяется как комедия, однако в произведении искусно сочетается и переплетается смешное и грустное, комическое и драматическое.

Что в пьесе вызывает наш смех? Мне кажется, прежде всего, сцены, связанные с обучением Митрофана. Этот великовозрастный увалень не знает даже простейших вещей, и, более того, не хочет ничему учиться. Он мечтает лишь о женитьбе на Софье ради получения большого приданого.

Какие уж тут могут быть мысли об учебе! Интересно, что выражение Митрофана “не хочу учиться, а хочу жениться” вошло в разговорный русский язык и стало крылатым. Эпизоды “обучения” Митрофана изображены в комических тонах. Уморительны сцены его “показных” уроков с Цифиркиным, Кутейкиным, Вральманом.

Мы видим, как невежествен и груб с учителями этот недоросль. На все задачи у него одно решение: “Единожды три – три. Единожды нуль – нуль. Единожды нуль – нуль”, на все замечания один ответ: “Ну!

Давай доску, гарнизонная крыса! Задавай, что писать”. Любопытно, что учителя, сами невесть как образованные люди, а некоторые, вроде Вральмана, и вовсе порядочные мошенники, давно “раскусили” ленивого и глупого Митрофана. Так, семинарист Кутейкин почти открыто издевается над своим учеником, но ни он, ни его мать не видят этого: “Кутейкин.

Червь, сиречь животина, скот. Сиречь: “аз есмь скот”. Митрофан. “Аз есмь скот”. Кутейкин (учебным голосом). “А не человек”.

Митрофан (так же). “А не человек”. Кроме того, смешными кажутся сцены “Недоросля”, где описываются семейные отношения Простаковых-Скотининых. Невольно вызывает смех то, как Простакова обращается со своим мужем и братом – “держит их под каблуком” и вертит ими, как хочет.

Смешны ее бранные слова в адрес крепостных, ее ругательства. Смешон Скотинин с его помешательством на свиньях и т. д. Но, читая все эти сцены, невольно ловишь себя на мысли, что к смеху здесь примешивается что-то грустное и даже страшное. Это ощущение достигает своей кульминации, например, в эпизоде ссоры Скотинина со своим племянником.

Эти, казалось бы, родные люди готовы физически уничтожить друг друга из-за денег – приданого Софьи: “Скотинин (задрожав и грозя, отходит). Я вас доеду. Еремеевна (задрожав, вслед). У меня и свои зацепы востры!

Митрофан (вслед Скотинину). Убирайся, дядюшка; проваливай”. Кроме всего прочего, в этой сцене появляются дополнительные штрихи к образу Митрофана. Этот недоросль, упитанный и сильный физически, оказывается трусом.

Мы видим, что он, испугавшись своего дяди, прячется за спину старой Еремеевны: “Мамушка! заслони меня”. Митрофан привык всегда и во всем полагаться на свою мать и крепостных. Без них же этот уже почти взрослый мужчина беспомощен, как ребенок. Мы видим, что он во многом повторяет судьбу своего отца, такого же бесхребетного увальня. Печально наблюдать в данной сцене и за поведением Еремеевны.

Крестьянка, за всю свою жизнь не слышавшая ни одного доброго слова от хозяев, тем не менее, преданна им до последней капли крови: “Еремеевна (заслоняя Митрофана, остервенясь и подняв кулаки). Издохну на месте, а дитя не выдам”. Чем объяснить эту поистине собачью преданность? Историческими обстоятельствами или особенностями русского характера? Мне кажется, автор оставляет этот вопрос без ответа, лишь ставя вопрос о более гуманном, “просвещенном”, отношении дворян к своим крепостным.

Печальны и драматичны финальные сцены “Недоросля”, где “злонравия достойные плоды” оказываются наказанными. Но, несмотря на то, что Простакова справедливо потерпела неудачу во всех своих планах и лишилась имения вполне заслуженно, в последних сценах ее участь вызывает жалость и даже сочувствие. Но нам жалко не Простакову-крепостницу, а Простакову-мать.

В финале Митрофан, ради которого она жила и который, по сути, был смыслом ее жизни, предает Простакову, трусливо отказывается от нее: “Да отвяжись, матушка, как навязалась…” Драматург с большим психологическим мастерством описывает горе матери: “И ты! И ты меня бросаешь!

А! неблагодарный! (Упала в обморок)”. И далее следует почти заключительная фраза этой героини: “Г-жа Простакова (очнувшись в отчаянии). Погибла я совсем!

Отнята у меня власть! От стыда никуды глаз показать нельзя! Нет у меня сына!”

Таким образом, в пьесе Д. И. Фонвизина тесным образом переплетается смешное и грустное, комическое и драматическое. Больше того, смех в произведении носит, на мой взгляд, не развлекательный, а назидательный характер. Высмеивая недостатки русского дворянства, писатель стремится указать на них просвещенным людям, а, может быть, и искоренить их. Этой же цели служат и драматические эпизоды “Недоросля”.

Сочетание этих контрастных способов изображения действительности усиливает эффект и делает комедию Фонвизина выдающимся произведением русской драматургии 18 века.