Судьба революции и судьба России в поэме Сергея Есенина “Анна Снегина”

В творчестве Сергея Есенина поэма “Анна Снегина” занимает видное место, отражая как лирические воспоминания поэта, так и его предвидение судеб страны и революции. Поэма, которую Есенин считал лучшей из всего им написанного, имеет во многом автобиографический характер. Главный герой, от лица которого ведется рассказ и которого, как и поэта, зовут Сергей, едет в родное село – Радово в период между двух революций 1917 г. – Февральской и Октябрьской. Он замечает: “Тогда над страною калифствовал Керенский на белом коне”, намекая, что уже в ту пору было ясно: глава Временного правительства – калиф на час.

Возница знакомит Сергея с печальными происшествиями в родном селе. Сначала перед нами предстает картина прежнего благоденствия, столь близкая есенинскому идеалу: Мыв важные очень не лезем, Но все же нам счастье дано.

Дворы у нас крыты железом, У каждого сад и гумно. У каждого крашены ставни,

По праздникам мясо и квас. Недаром когда-то исправник Любил погостить у нас. Радовцы умели ладить и с прежней властью: Оброки платили мы к сроку,

Но – грозный судья – старшина Всегда прибавлял к оброку По мере муки и пшена. И чтоб избежать напасти,

Излишек нам был без тягот. Раз – власти, на то они власти, А мы лишь простой народ.

Однако еще до революции благоденствие жителей Радова было нарушено крестьянами соседней деревни Криуши, где “житье… было плохое – почти вся деревня вскачь пахала одной сохою на паре заезженных кляч”. Вожак криушан Прон Оглоблин в одной из драк убил радовского старшину. По признанию возницы-радовца: С тех пор и у нас неуряды.

Скатилась со счастья вожжа. Почти что три года кряду У нас то падеж, то пожар. Отмечу, что годы несчастий Радова совпадают с годами первой мировой войны. А затем грянула Февральская революция.

И вот Сергей приезжает в родные места. Здесь он узнает, что Прон Оглоблин вернулся с каторги и опять стал вожаком криушан. Сергей думает: “Как прекрасна земля и на ней человек”. Ему близки чаяния крестьян, требующих “без выкупа пашни господ”, хотя Сергей и сохраняет в сердце любовь к местной помещице Анне Снегиной.

Они с Проном приезжают к Анне просить отдать землю крестьянам как раз в тот момент, когда она получает известие о гибели на фронте мужа. Хотя Прон довольно грубо говорит матери Снегиной про землю: “Отдай!.. Не ноги ж тебе целовать!”, у него все же хватает совести отстать от нее в эту трагическую минуту, согласившись с доводами Сергея: “Сегодня они не в духе… Поедем-ка, Прон, в кабак…”

Прон – человек довольно бесшабашный. Друг Сергея старый мельник отзывается об Оглоблине без симпатии: “Булдыжник, драчун, грубиян. Он вечно на всех озлоблен, с утра по неделям пьян”. Но стихийная сила характера привлекает Сергея к Прону. Ведь Оглоблин – человек бескорыстный, болеющий за интересы народа.

После большевистского переворота Прон обещает: “Я первый сейчас же коммуну устрою в своем селе”. В гражданскую он гибнет от рук белых, и к власти в Криушах приходит его брат Лабутя: …Мужик – что твой пятый туз: При всякой опасной минуте Хвальбишка и дьявольский трус. Таких вы, конечно, видали.

Их рок болтовней наградил. До революции он носил две царские медали и хвалился мнимыми подвигами в войне с Японией. Как очень точно указывает Есенин: “Такие всегда на примете. Живут, не мозоля рук”.

А после революции Лабутя: …Конечно, в Совете Медали запрятал в сундук. Но с тою же важной осанкой, Как некий седой ветеран,

Хрипел под сивушной банкой Про Нерчинск и Турухан: “Да, братец! Мы горе видали, Но нас не запугивал страх…”

Медали, медали, медали Звенели в его словах. В свое время Лабутя поехал первым описывать имение Снегиных: В захвате всегда есть скорость: – Даешь!

Разберем потом! Весь хутор забрали в волость С хозяйками и со скотом. Когда деникинцы расстреливали Прона, Лабутя благополучно спрятался в соломе. Есенин чувствовал, что в революции и гражданской войне уцелели гораздо чаще такие, как Лабутя, чем такие, как Прон, уцелели трусы, привыкшие только “грабить награбленное”, действовать по принципу: “Даешь!

Потом разберемся!” Поэта явно беспокоило, что подобные люди играли главную роль не только на местном уровне, но и в руководстве партии и государства. Возможно, не случайно Лабутя говорил о своей мнимой ссылке в Туруханский край, месте, куда в действительности был до революции сослан, Сталин. Есенин понимал, что при господстве лабутьей мечты крестьян о счастье по образцу радовского будут окончательно похоронены.

И главная героиня поэмы, олицетворяющая прекрасное, в финале покидает Россию. В последнем письме из Лондона Анна пишет Сергею: Я часто хожу на пристань

И, то ли на радость, то ль в страх, Гляжу средь судов все пристальней На красный советский флаг. Теперь мы достигли силы. Дорога моя ясна…

Но вы мне по-прежнему милы, Как родина и как весна. В новой России для красоты не остается места, как давно уже нет места для радовского рая. Страна превратилась в нищие Криуши.

Кстати сказать, в родном для Есенина Константиновском уезде деревни с такими названиями существовали, только располагались не по соседству друг с другом. Очевидно, Есенина привлекло символическое значение этих названий. “Радово” в нашем сознании ассоциируется с “радостью”, а также с “радеть”, то есть заботиться о чем-то. “Криуши” же напоминают о чем-то неправильном, кривом. Есенин еще в августе 1920 г. в одном из писем с тревогой отмечал: “…Идет совершенно не тот социализм, о котором я думал, а определенный и нарочитый, как какой-нибудь остров Елены, без славы и без мечтаний.

Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений”. Поэт скорее всего предвидел, что Советская власть, в отличие от царской, отнюдь не удовлетворится лишней мерой муки и пшена, а, достигши силы, сможет выжать из крестьян все соки (так и произошло в коллективизацию, уже после самоубийства Есенина). Потому-то, подобно героине поэмы, на красный флаг смотрел не только с радостью (революцию, давшую землю крестьянам, Есенин приветствовал), но и с все возрастающим страхом.