Своеобразие жанра (о пьесе “Дядя Ваня” А. П. Чехова)

Чехов обычно четко определял жанры своих драматических произведений. Так, например, “Иванов” и “Три сестры” он обозначил, как драмы, “Чайку” и “Вишневый сад” назвал комедиями (другое дело, что в данном случае возникают свои сложности, но речь сейчас не об этом). А “Дядя Ваня” имеет такой подзаголовок: “Сцены из деревенской жизни в четырех действиях”.

Не драма, не комедия – просто сцены… И название нарочито будничное, домашнее: “Дядя Ваня”…

Так с самого начала проявляется замысел автора: заменить сюжетную остроту внешне спокойным, почти “хроникальным” изложением событий, рассказать об обычной жизни простых, ничем не замечательных людей – раскрыть весь скрытый ужас их будничного, повседневного существования. Когда пьеса была поставлена на сцене, один из зрителей написал Чехову: “Дело, мне кажется, в трагизме этих людей, в трагизме этих будней… И дело еще в том, что огнем таланта здесь освещена жизнь и душа самых простых, самых обыкновенных людей”.

Как видите, самые чуткие зрители сразу же обратили внимание на чрезвычайно существенную сторону чеховского дарования, проявившуюся во всем его творчестве – и драматическом и прозаическом. Речь идет о принципиальном внимании автора к тем внутренним, психологическим драмам, которые далеко не всегда выражаются во внешних проявлениях, но скрываются, подчас очень глубоко, в повседневности, монотонном течении жизни. Для чеховских пьес (и для “Дяди Вани”, в частности) был характерен отказ от внешней театральной эффективности. Основой повествования становится художественная правда, невиданные ранее простота и естественность воспроизведения жизни с ее скрытыми драмами и тревогами.

Первая поставленная на сцене большая пьеса Чехова “Иванов” заканчивалась самоубийством героя, которое происходило прямо на глазах у зрителей. В эпилоге “Чайки” Треплев тоже стреляется, но уже за пределами сцены. В “Дяде Ване” речь о самоубийстве заходит, но оно не осуществляется.

Эффектной концовки нет (как не будет ее и в последующих пьесах драматурга – “Трех сестрах” и “Вишневом саде”). На передний план выдвигается другое: глубокие размышления наиболее близких Чехову персонажей о смысле жизни.

М. Горький писал Чехову, что “Чайка” и “Дядя Ваня” – “новый род драматического искусства, в котором реализм возвышается до одухотворенного и глубоко продуманного символа… Другие драмы не отвлекают человека от реальностей до философских обобщений – ваши делают это”.

Конечно, в сюжете “Дяди Вани” есть свои острые повороты, но в принципе Чехов отказывается от сложной сценической интриги; действие его пьес строится преимущественно на изображении внутреннего мира персонажей, и происходит это в самой повседневной обстановке.