Тайнопись Анны Ахматовой на сцене гимназического театра

Как помочь юному читателю в осмыслении исторически отдаленного художественного произведения? Прием интерпретации через средства другого искусства позволяет проникнуть в замысел автора, услышать его голос. Это внутреннее общение и есть смысл чтения, дающий возможность, мысленно проживая чужую вымышленную жизнь, понимать собственную.

Смелая попытка переложить содержание поэмы “Requiem” в сценарий, не исказив при этом авторского замысла, позволила школьникам – артистам Литературного театра Второй Санкт-Петербургской гимназии, зрителям (учащиеся 8-11-х классов, учителя, родители) и мне, как автору сценария и режиссеру, прийти к открытию текста поэмы.

Сотворчество театральной группы (около 30 человек) началось с эмоциональной реакции на “погружение” в художественный материал. Начальный этап работы – самостоятельное прочтение текста, затем в исполнении учителя, прослушивание фонограммы с голосом автора и обмен мнениями. Мне хотелось заинтриговать детей тайнописью Анны Ахматовой, психологическим аспектом поэмы, пробудить в них желание к реконструированию поэтического сюжета. У многих слушателей появился интерес к истории создания поэмы. Таким образом я готовила артистов к перевоплощению, “оживлению” литературных персонажей.

Затем мы обратились к предыстории произведения, посмотрели американский документальный фильм “Тьма спускается” (1-я часть “Россия в войне”), побывали в музее А. А. Ахматовой, познакомились с портретной галереей поэтессы.

Следующие этапы “приручения” к произведению преследовали цель увидеть “глазами самое главное”. Через реальный опыт нам было необходимо приблизить автора, понять его замысел. И мы побывали на набережной Робеспьера, где находятся скульптуры “Сфинксов” Михаила Шемякина, увидели на противоположной стороне Невы здание тюрьмы “Кресты”, долго и внимательно читали надписи на скульптурах, персонифицировали их.

Выдержки из “Колымских рассказов” В. Шаламова обогатили наше представление об атмосфере времени, которую придется играть в спектакле. Учебный фильм о творчестве Ахматовой помог представить образ поэта, услышать ее живой голос….

И снова обращение к поэме, а затем к сценарию в лицах. Художественная основа сценария – переложение авторского монолога, “услышанных слов” на отдельные партии. До начала сценической работы мы кропотливо расшифровывали ахматовскую тайнопись “симпатических чернил”, то есть работали с подтекстом. Учитывая юный возраст исполнителей и более чем полувековую историческую отдаленность литературного материала, я решила воплощать сценарий через стилизацию, но напрямую следуя авторскому слову.

Мне показалось целесообразным соединить современную тему скорбной памяти с ахматовской идеей, поэтому я предложила олицетворить образы сфинксов, сделать их действующими лицами постановки, а слова, запечатленные на скульптурах, вложить в уста актеров, исполняющих роль жертв репрессий.

В кольцевой композиции постановки “Сфинксы” открывают действие и завершают его, собирая у заключенных их монологи как таблички к собственным изображениям (в действительности эти слова запечатлены на скульптурах Шемякина).

Еще несколько слов об одной творческой находке. Наташа Соловьева, второй герой – “Сфинкс”, нашла удивительно верную имитацию образа в гриме: пол-лица актеров были мертвенно-серыми, пугающе-трагичными. На сцене этот прием внес дополнительный драматический эффект.

Особый акцент в спектакле возложен на образ Автора. Анна Андреевна Ахматова – ведущий персонаж, носитель идеи, соединяющий весь актерский состав в единое целое. С девочкой, играющей эту роль, мы долго вживались в образ: детально, кропотливо читали дневники поэтессы, воспоминания современников о ней; рассматривали портреты писательницы; реконструировали мимику, жесты, интонации, подбирали прическу, костюм; пытались воплотить в игру “царственную осанку” Ахматовой, облик “Музы плача”, “гнева”, “глуби”, “горести”, “горечи”, “разъярительницы ветров, насылательницы метелей”, “земной женщины”, очами которой “глядят иконы” (М.

Цветаева).

Избегая статичности в развитии действия, я решила обратиться к художественным способностям моих актеров. Настя Таирова донесла до зрителей свой трагический монолог на языке балета, использовав в танце удачную деталь – черное покрывало. Саша Луценко переложила свои слова в сольную арию, Настя Паршкова подобрала к своему сюжету фортепьянную миниатюру и декламировала под собственный аккомпанемент.

Музыкальным сопровождением спектакля были “Requiem” Моцарта, а в начале и финале спектакля песня Игоря Корнелюка “Город, которого нет”. Замечу, что слова этой песни и настроение музыки созвучны теме стихотворения Осипа Мандельштама “Я вернулся в мой город, знакомый до слез…” (оно тоже звучит в постановке).

Каждая героиня в спектакле – это один из голосов “стомильонного народа”, это боль, отчаянье, любовь к невинно осужденному, верность ему, сломленность горем и непримиримость с ним… Именно эти оттенки настроений пытались передать исполнительницы, причем внося в игру уникальность собственного переживания. Каждая мизансцена, ретрокостюм, детали реквизита (посылка, передача, рамка с портретом, текст приговора по 58-й статье и пр.) были тщательно продуманы, и одноминутное пребывание героини на сцене представляло собой обобщенную драму, сыгранную с предельной искренностью.

Второстепенные герои – осужденные – должны были выдержать два ответственных испытания: во время всего спектакля они стоят лицом к стене, держа руки за спиной. В финальной символической сцене воссоединения с любимыми эти герои должны были эмоционально выразить отношение к женам, сестрам, дочерям, сохранившим верность им. А это значит обнять партнершу, положить руку на плечо, поцеловать.

Для подростков эта сцена оказалась самой ответственной.

Для более полного воплощения идеи был необходим зрелищный фон. Им стала трехметровая цветная фотопанорама Невы с “Крестами” на заднем плане и “Сфинксами” на переднем. Рядом с ней по центру находился большой портрет И. В. Сталина, слева репродукция с иконы Казанской Божьей Матери. По сценарию, справа, в уголке поэтессы, рядом с большим зеркалом – отражающийся в нем портрет Ахматовой.

Одна из учениц, занимающаяся в художественной школе, сделала черно-белые (цвет выбран неслучайно) иллюстрации к отдельным сценам, они были увеличены в копировальном центре до размеров плакатов и развешаны в зале. На экране демонстрировались кадры из документального фильма о жертвах сталинских репрессий, сюжеты с видами Санкт-Петербурга. Антитеза видеоряда усиливала эмоциональное восприятие и создавала более целостное представление о сюжете.

Спектакль длится 30 минут. Литературный театр готовил его полгода, и наконец “из мглы магических зеркал” был представлен зрителям. Не уверена, что поэма А. А. Ахматовой была знакома всем, но по обнаженно-замкнутой тишине зала, по скрытому волнению актеров, по слезам в глазах взрослых в финале я поняла – сопричастность с Миром состоялась: мы услышали боль в самих себе, объединились в сочувствии, обрадовались своей открытости друг другу и духовному причащению к правде, рассказанной Анны Ахматовой.

Завершая предысторию театральной версии “Requiem”‘а, хочу поделиться с читателем главным открытием. Над умеющим “увидеть” и “услышать” читателем XXI века время не властно. Дорогие моему сердцу актеры Литературного театра во время подготовки и воплощения сценария испытали катарсис, отзвук которого, я уверена, не исчезнет никогда, ибо “рукописи не горят”.