Тема поэта и поэзии в лирике Некрасова

Русское общество сороковых годов XIX века – времени, в которое началась литературная деятельность Н. А. Некрасова, – активно искало пути развития России. Тогда уже достаточно четко определились такие течения и направления общественной мысли, как официальная идеология, славянофильство, западничество; в этот же период шло формирование революционной демократии, возглавляемой Белинским и Герценом. Проблемой, избежать решения которой в тех условиях было просто невозможно, стало освобождение народа от крепостной зависимости. Борьба за интересы обездоленных, осознание грандиозности свершаемого вносили в жизнь человека, избравшего путь заступника русского пахаря, ощущение полноты бытия и счастья. Общественное движение тех лет достигло небывалого размаха.

В мире искусства вновь и вновь поднимался вопрос о назначении литературы, и в частности поэзии. Неоднократно обращался к этой проблеме и Некрасов. Путь “обличителя толпы, ее страстей и заблуждений” поэт избрал еще в юности, но первые высказывания на эту тему относятся к более позднему времени.

21 февраля 1852 года, в день смерти Н. В. Гоголя, имя которого неразрывно связано с гражданственностью в литературе, Некрасов написал стихотворение “Блажен незлобивый поэт…” – первую поэтическую декларацию. На полюсах своей системы ценностей он обозначил внешне противоположные и внутренне враждебные понятия “спокойного искусства” и “карающей лиры”. Свой же тернистый путь Некрасов избрал давно, давно польза стала главной целью его поэзии, а любовь, ненависть – источником, питающим ее. Следующим громким заявлением творческого кредо стало стихотворение 1856 года “Поэт и гражданин”. Оно построено как диалог, и эта форма традиционна для русской литературы.

Так были написаны “Поэт и толпа”, “Разговор книгопродавца с поэтом” А. С. Пушкина, “Журналист, читатель и писатель” М. Ю. Лермонтова. Но диалог у Некрасова – это внутренний спор, борьба в его душе Поэта и Гражданина. Сам автор трагически переживал этот внутренний разрыв, часто предъявлял к себе те же претензии, что и Гражданин к Поэту.

Гражданин в стихотворении стыдит Поэта за бездействие, в его понимании безмерная возвышенность гражданского служения затмевает прежние идеалы свободы творчества, новая высокая цель – погибнуть за Отчизну: “…иди и гибни безупречно”. По сути, в стихотворении две исповеди: каждый из героев открывает душу, и становится ясно, что в идеях оппонентов нет антагонизма. Лишь недостойная слабость, трусость мешают Поэту встать рядом с Гражданином. Я призван был воспеть твои страданья,

Терпеньем изумляющий народ! Эти строки Некрасов пишет в 1867 году в стихотворении “Умру я скоро. Жалкое наследство…”. Поэт снова обращается к лозунгу, определяющему все его творчество.

В 1874 году Некрасов создает стихотворение “Пророк”. Это произведение, безусловно, продолжило ряд, в котором уже стояли творения Пушкина и Лермонтова. В нем вновь говорится о трудности избранного пути, о божественном начале творчества:

Его еще покамест не распяли, Но час придет – он будет на кресте, Его послал бог Гнева и Печали Царям земли напомнить о Христе.

Бог Некрасова очень мало похож на богов его предшественников. Христос этого “Пророка” ближе к спасителю социалистов-утопистов, чем к тому, кого чтила православная церковь. В 1877 году Некрасов определяет цели жизни каждого человека, в том числе и поэта: “Сейте разумное, доброе, вечное…” (“Сеятелям”), еще раз обращается к теме жертвоприношения: Кто, служа великим целям века, Жизнь свою всецело отдает

На борьбу за брата человека, Только тот себя переживет… (“Зине”) Итак, все творчество Некрасова утверждало мысль: “Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан”. В то же время автор этих строк не раз обращал внимание на то, что в его душе поэт и гражданин уживаются плохо.

В стихотворении 1876 года “Зине” он признавался: Мне борьба мешала быть поэтом, Песни мне мешали быть бойцом. Некрасову было горько сознавать, что, стремясь быть бойцом, он добровольно отрекся от поэтической свободы.

Сожаления о потерянном многократно повторяются в стихах поэта: Нет в тебе поэзии свободной, Мой суровый, неуклюжий стих! Нет в тебе творящего искусства… (“Праздник жизни – молодости годы…”, 1855)

Как мало знал свободных вдохновений, О, родина! печальный твой поэт! (“Умру я скоро. Жалкое наследство…”, 1867) Занятому журналистской работой – общественной борьбой – Некрасову подчас тяжело давались его творенья:

Стихи мои – плод жизни несчастливой, У отдыха похищенных часов, Сокрытых слез и думы боязливой… (“Безвестен я. Я вами не стяжал…”, 1855)

Но даже Тургенев, не любивший Некрасова, был вынужден еще в 1856 году признать, что стихотворения поэта, “собранные в один фокус, жгутся”. Секрет этого сам автор раскрывал в стихотворении 1858 года: Стихи мои! Свидетели живые

За мир пролитых слез! Ту же мысль мы встретим и в “Элегии” 1874 года: “…И песнь сама собой слагается в уме, недавних, тайных дум живое воплощенье…” В 1855 году Некрасов с гордостью говорил о своем творчестве:

Но кипит в тебе живая кровь, Торжествует мстительное чувство, Догорая, теплится любовь…

С годами к гордости стал примешиваться стыд. Далеко не всегда написанное создавалось в момент вдохновения: слишком много было публикаций, призванных поддержать вымаранный цензором “Современник”. До конца жизни Некрасов раскаивался в создании послания в честь Муравьева-вешателя… Эти мотивы ощущаются в стихотворении “Умру я скоро.

Жалкое наследство…”: Не торговал я лирой, но, бывало, Когда грозил неумолимый рок, У лиры звук неверный исторгала

Моя рука… Не только в преступлениях против таланта и совести обвинял себя поэт. Гораздо резче он становился тогда, когда речь заходила об отступлении от дела борьбы. Необходимость и гражданский долг могли оправдать оду Муравьеву, но ничто не извиняло малодушия.

Строгий в самооценке, Некрасов не стеснялся говорить о своих ошибках. Его упреки самому себе напоминают диалог Гражданина и Поэта: Я за то глубоко презираю себя, Что живу, день за днем бесполезно губя…

(1846) И проклял я то сердце, что смутилось Перед борьбой – и отступило вспять!..

(“Возвращение”, 1864) Поэт считал, что он не способен на подвиг, хотя и писал в “Пророке” о невозможности “служить добру, не жертвуя собой”. Свою слабость Некрасов ненавидел, но ничего не мог изменить: Я не продам за деньги мненья,

Без крайней нужды не солгу… Но – гибнуть жертвой убежденья Я не могу…

Я не могу… (“Человек сороковых годов”, 1866-1867) Процитированные строки вновь возвращают нас к стихотворению “Поэт и гражданин” с его громким призывом: “Иди и гибни безупречно…” Гражданин из стихотворения уверен в своей правоте… А вот у Некрасова порой появлялись сомнения, на время пропадало осознание смысла жизни. Момент такого духовного кризиса нашел отражение в стихотворении 1867 года “Зачем меня на части рвете…”, которое заканчивается горьким признанием: “…Но умереть за что – не знаю”.

Вообще, минуты хотя бы относительного душевного покоя редки для Некрасова. Поэта мучило то, что он оставлял родине “жалкое наследство”, что его стихи не находили Отклика в народе: Но не льщусь, чтоб в памяти народной

Уцелело что-нибудь из них… (“Праздник жизни – молодости годы…” ) Я настолько же чуждым народу Умираю, как жить начинал. (“Скоро стану добычею тленья…”, 1876) Особое место в творчестве Некрасова занимают стихи, посвященные его Музе.

Этот образ, парадоксальный с традиционной точки зрения, впервые появляется в 1848 году в стихотворении “Вчерашний день часу в шестом…”. Родной сестрой Музы оказывается крестьянка – униженная, опозоренная, избиваемая кнутом. В 1855 году Некрасов уточнил характеристику, используя те же образы: …свой венец терновый приняла

Не дрогнув обесславленная Муза И под кнутом без звука умерла. (“Безвестен я. Я вами не стяжал…”) Вдохновительница поэта – Муза несчастная, поверженная, “Муза мести и печали”, гордая, стойко принимающая удары судьбы, ненавидящая, мстящая и в то же время любящая, прощающая, падшая, “униженно просящая” – все это слито в образе, который у Некрасова перестает быть символом, воплощением высокого творчества, а становится вполне зримым персонажем, обретшим плоть, характер и судьбу. Муза наделена чертами женщины из народа, который говорит ее устами.

Лишая жительницу Олимпа таинственности, Некрасов опускает ее на землю: Но рано надо мной отяготели узы Другой, неласковой и нелюбимой Музы, Печальной спутницы печальных бедняков…

(“Муза”, 1852) И она показывает поэту, как Вергилий Данте, “бездны темные Насилия и Зла, Труда и Голода”. Все вышеупомянутые черты были перечислены в стихотворениях “Муза” 1852 года и “Зачем насмешливо ревнуешь…” 1855 года. Эти два подробных описания вдохновительницы поэта в 50-х годах появились совсем не случайно. Некрасов как родоначальник социальной поэзии, для которой не было запретных и непоэтичных тем, стремился доказать, что его дело освящено.

В его лирике постоянно звучит полемика с Пушкиным, Муза которого “веленью Божию… послушна”. Некрасов противопоставляет ей Музу-рабу, верно служившую народу в течение всей жизни поэта. В последние годы тяжелобольной Некрасов все чаще возвращался к своей Музе, словно она могла разделить с ним одиночество и тоску. “О Муза! Ты была мне другом, приди на мой последний зов!” – писал поэт во “Вступлении к песням 1876-1877 годов”.

Поэт все сильнее верит, что в стихах – его бессмертие и спасение, а Муза идет с ним рука об руку к последней черте, оглядываясь, так же как и он, на прожитую жизнь и заново оценивая ее: Меж мной и честными сердцами Порваться долго ты не дашь Живому, кровному союзу! (“О Муза! я у двери гроба!”, 1877)

Хотя болезнь не победила таланта Некрасова, душевные и физические страдания вошли в его стихи. Небывалый образ Музы-смерти появляется в стихотворении 1877 года “Баюшки-баю”: Где ты, о Муза! Пой, как прежде! “Нет больше песен, мрак в очах;

Сказать: – Умрем! Конец надежде! – Я прибрела на костылях!” Муза поэта состарилась и умирала вместе с ним, но, как и раньше, она была “сестрой народа”: О Муза!

Наша песня спета. Приди, закрой глаза поэта На вечный зов небытия,

Сестра народа – и моя! (“Музе”, 1876) Подводя итоги творчества Некрасова, нельзя не вспомнить стихотворение “Элегия” 1874 года. Оно написано за четыре года до смерти поэта, но обобщает основные мотивы, встречавшиеся в лирике его автора.

Здесь и размышления о назначении поэзии, и оценка достигнутых результатов, и мысли о судьбах народа. В стихотворении звучат отголоски пушкинской лирики. “Элегия” перекликается с произведениями “Деревня”, “Памятник”, “Вновь я посетил…”, “Эхо”. Полемика Некрасова-гражданина с “чистым искусством” продолжается.

Вновь мы видим и Музу создателя “Элегии”, оплакивающую народные бедствия. В этом стихотворении поэт произнес слова, ключевые для понимания его творчества: “Я лиру посвятил народу своему”.