Трагедия Мастера: гений в положении “маленького человека” (роман М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”)

Один из главных героев романа Михаила Афанасьевича Булгакова “Мастер и Маргарита” – историк, ставший писателем и написавший гениальный роман о прокураторе Иудеи Понтии Пилате, казнившем Иисуса Христа. Он ни разу не назван Булгаковым по имени. В тексте романа этот герой фигурирует просто как “мастер”, причем данное слово всегда пишется автором с маленькой буквы. Для удобства мы в дальнейшем будем писать это слово с заглавной буквы, как Мастер, но следует помнить, что неслучайно Булгаков пишет его с маленькой.

Автор романа о Понтии Пилате, действительно, с точки зрения тех, кто заправляет литературой, – человек маленький, недостойный считаться советским писателем, поскольку написал идеологически сомнительную вещь – роман о Пилате и Христе. И это в ту пору, когда в стране развернуты беспрецедентные гонения на христианство. Судьба Мастера решена. Публикация отрывка из романа в газете вызывает целую кампанию травли его автора в печати. И эта кампания подсказала соседу и мнимому другу Мастера журналисту Алоизию Могарычу идею написать донос на подвергшегося гонениям человека, чтобы завладеть его квартирой и улучшить свои стесненные жилищные условия.

Мастер сначала попадает в ГПУ, а затем, лишенный жилища, находит приют в психиатрической клинике профессора Стравинского. Он не хочет больше возвращаться во враждебный ему мир людей, не хочет бороться за свое великое произведение в проникнутой духом конъюнктуры литературной среде, заранее сознавая безнадежность этой борьбы. Мастер описывает поэту Ивану Бездомному, оказавшемуся его соседом в лечебнице, свое состояние после начала газетной кампании: “Статьи не прекращались. Над первыми из них я смеялся.

Но чем больше их появлялось, тем более менялось мое отношение к ним. Второй стадией была стадия удивления. Что-то на редкость фальшивое и неуверенное чувствовалось буквально в каждой строчке этих статей, несмотря на их грозный и уверенный тон.

Мне все казалось, – и я не мог от этого отделаться, – что авторы этих статей говорят не то, что они хотят сказать, и что их ярость вызывается именно этим. А затем, представьте себе, наступила третья стадия – страха. Нет, не страха этих статей, поймите, а страха перед другими, совершенно не относящимися к ним или к роману вещами. Так, например, я стал бояться темноты.

Словом, наступила стадия психического заболевания. Стоило мне перед сном потушить лампу в маленькой комнате, как мне казалось, что через оконце, хотя оно и было закрыто, влезает какой-то спрут с очень длинными и холодными щупальцами. И спать мне пришлось с огнем”. Мастер чувствует скрытый страх, который владеет авторами погромных статей.

Они боятся, что если вдруг напишут что-то, идущее вразрез с генеральной линией, то сами подвергнутся преследованиям и даже репрессиям, боятся, что их обвинения в адрес автора романа о Понтии Пилате кому-нибудь наверху покажутся недостаточно громкими, и стараются не за совесть, а за страх. Однако Мастеру от этого не легче. Он все равно оказывается в гораздо худшей ситуации, чем его критики. Автор романа о Пилате и Иешуа фактически находится в положении гоголевского “маленького человека”.

В этом его трагедия. Мастер не может даже заработать на жизнь себе и своей возлюбленной. Не случайно Воланд на балу задает извлеченному по его повелению из лечебницы автору романа о Понтии Пилате вполне гоголевский вопрос: “А чем же вы будете жить?” Мастер бессилен перед обрекающим его на нищету и гибель обществом. Тоталитарное государство настолько запугало Мастера, что, как признается он Бездомному: “…Я вспомнить не могу без дрожи мой роман”.

Он, кажется, доволен жизнью в лечебнице, убеждая поэта: “Не надо задаваться большими планами!.. Я вот, например, хотел объехать весь земной шар. Ну, что же, оказывается, это не суждено. Я вижу только незначительный кусок этого шара. Думаю, что это не самое лучшее, что есть на нем, но, повторяю, это не так уж худо”.

Мастер сознает, как и сам Булгаков, что его родная страна – отнюдь не самое лучшее место в мире, но уже не надеется, что ему когда-либо доведется увидеть иные страны. Автор гениального романа говорит потом Воланду: “Я теперь никто”. В минуту отчаяния он, подобно Гоголю, сжег рукопись любимого произведения, но сатана возродил ее из пепла со ставшими популярным афоризмом словами: “Рукописи не горят”. “Да, его хорошо отделали”, – констатирует Воланд, глядя на жалкое состояние творца романа о Пилате и Иешуа.

Из гения травля, лишения, арест и пребывание в психиатрической больнице сделали жалкого “маленького человека”, готового навсегда отказаться от творчества. Ведь даже от звания “мастер”, которым его наградила Маргарита, он готов теперь отказаться, считая, что возлюбленная “слишком высокого мнения о романе”,, который он написал. Булгаковский герой утверждает, что ничего больше в жизни не хочет, что у него “больше нет никаких мечтаний и вдохновения тоже нет”, что ничто и никто вокруг его не интересует, кроме Маргариты. Мастер отклоняет предложение Воланда, раз тема Понтия Пилата исчерпана, начать писать хотя бы о том же Алоизии Могарыче: роман о гнусном доносчике имеет еще меньше шансов быть опубликованным, чем роман о пятом прокураторе Иудеи. Роман же о Пилате стал ему ненавистен, поскольку принес своему автору слишком много страданий.

Воланд подытоживает перспективу дальнейшей жизни Мастера: “Итак, человек, сочинивший историю Понтия Пилата, уходит в подвал, в намерении расположиться там у лампы и нищенствовать…” Но предупреждает: “…Ваш роман вам принесет еще сюрпризы”. И тут же успокаивает Мастера: “Нет, нет, это не грустно, ничего страшного уже не будет”. Ибо дьявол собирается дать ему то, чего Мастер был лишен в современной Булгакову Москве, – необходимый для творчества душевный покой. Такой творческий покой гениальный писатель находит в последнем приюте, в подвластном Воланду потустороннем мире.

Сатана не отпускает Мастера к Иешуа, в свет, потому что сам Га-Ноцри через своего верного ученика Левия Матвея попросил Воланда наградить создателя романа о Понтии Пилате не светом, а покоем, поскольку тот не заслужил света. Не заслужил, так как был готов отказаться от борьбы за свой роман и от самого творчества, удовлетвориться жизнью страдающего “маленького человека” в Москве, в условиях духовной несвободы. Воланд убеждает Мастера не следовать за Пилатом навстречу Иешуа: “…Зачем же гнаться по следам того, что уже окончено?” Но и в Москву ему возвращаться не советует – что делать ему в тесном арбатском подвальчике, где “романтический мастер” обречен либо на гибель, либо на жалкое прозябание. Воланд рисует перед Мастером соблазнительную картину последнего приюта: “…Неужто вы не хотите днем гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели ж вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером?

Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула?” Там созданы идеальные условия для писательского творчества, которых Мастер не мог иметь при жизни. Горькая ирония Булгакова состоит в том, что вернуть превращенному в “маленького человека” творцу великого романа о Понтии Пилате статус гения в современном мире способен только сатана, и для этого гениальному писателю нужно умереть, чтобы оказаться в потустороннем мире. Здесь Булгаков имел в виду прежде всего посмертную славу, которой часто удостаиваются многие действительно великие люди, не получившие заслуженного признания при жизни.

Такая слава ждала и автора “Мастера и Маргариты”.

(2 votes, average: 4.50 out of 5)

Твір на тему: Трагедия Мастера: гений в положении “маленького человека” (роман М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”)