Ю. В. Айхенвальд

p>Когда скончался Блок на лире новейшей русской поэзии оборвалась одна из ее певучих и драгоценных струн. Не так давно мы видели и слушали его; в своеобразной и целомудренной манере своей читал он свои стихи, не помогая им переливами голоса, бесстрастно перебирая их, как монах – свои четки. Теперь мы сами читаем их про себя и вслух, отдаваясь напевам его пленяющего творчества. Человеческая соловьиность – это лирика.

Обычное деление поэзии на лирику, эпос и драму не вполне психологично: в сущности, есть одна только поэзия – лирическая Душа – книга песен. Недаром говорит Блок о своей “песенной груди”. Их, песен, может быть больше и меньше, они могут быть грубее и тоньше, но, как то ни было, именно из них, и только из них, состоит наша внутренняя, наша человеческая литература.

Прирожденная лиричность души – вот главное, остальное приложится. И эпос, и драма – лишь кристаллизация первородного лиризма. Да, лирика – нечто газообразное, и опять-таки недаром у того же Блока стих клубится туманами.

Душа бестелесна, и оттого ей к лицу не “тяжкая твердость” эпоса или драмы, не их прочная плотность, а бесплодная воздушность лирики. Духу – воздушное. Патрон лириков – Ариэль. Лирический воздух, благодаря которому дышит душа, образует стихию как жизни, так и творчества.

Это он внушает душе-поэтессе ее интимные стихи, внятные или безмолвные, – те белые стихи, которые в тишине и тайне слагает каждый: Певучесть – в самой природе Психеи; от душевной музыки идет духовная музыка и всякая иная разновидность вечного лиризма. Душа – это лира. Вот почему возможно принять за мерило достоинств поэта степень его совпадения с лирической категорией духа.

Тем выше поэт, тем поэтичнее поэт, чем он ближе и родственнее последней. Если христианство велико потому, что “всякая душа – христианка”; если существует некое естественное христианство, неписаное Евангелие, которое потом сказалось в Евангелии историческом; если существует некое естественное право, от которого ведут свое происхождение все остальные права, тем более правые, чем больше походят они на своего родоначальника, то существует и некая естественная поэзия, к которой и должны, и хотят приближаться все поэзии вторичные, все литературы искусственные. Лучшая словесность – это слово.

Когда с такой точки зрения смотришь на художественную ткань Александра Блока, то сейчас же видишь там легкие следы первозданной лиричности. Она имеет в нем одного из тончайших своих выразителей. Певец Прекрасной Дамы касается жизни “перстами легкими, как сон”, и жизнь теряет от этого свою грубую материальность и претворяется в эфирную субстанцию духа. (Источник: Книга “Силуэты русских писателей”)