Сергей Есенин в стихах и в жизни
<
p>В 1919 году поэт Сергей Есенин пишет удивительно образное, чуткое стихотворение: Душа грустит о небесах, Она не здешних нив жилица. Люблю, когда на деревах Огонь зеленый шевелится. То сучья золотых стволов, Как свечи, теплятся пред тайной, И расцветают звезды слов На их листве первоначальной. Понятен мне земли глагол, Но не стряхну я муку эту, Как отразивший в водах дол Вдруг в небе ставшую комету. Так кони не стряхнут хвостами В хребты их пьющую луну…
О, если б прорасти глазами, Как эти листья, в глубину. Есенин, как никто другой из русских поэтов, выразил изначальную раздвоенность человеческой души – порыв в небо и непреодолимое притяжение к земле. Причем выразил раздвоенность именно русской души, вечно пребывающей меж двух бездн. Писатель Борис Зубакин, знавший Сергея Есенина, вспоминал в письме к Горькому: “Шло от него прохладное и высокое веяние гения. Лукавый, человечно-расчетливый, двоедушный – вдруг преображался, и все видели, что ему смешны все расчеты земные – и слова и – “люди”, и он сам себе – каким он был только что с ними.
Он становился в такие минуты очень прост и величав – и как-то отсутствующ. Улыбался все рассеянней и нежней – как-то поверх всего, – но всем. Он не был “падшим ангелом”, он был просто ангелом – земным”.
Секрет притяжения личности и поэзии Есенина – по сей день загадка для отечественных и зарубежных исследователей. “Есенинский миф” начал рождаться еще при жизни поэта, чему он и сам много поспособствовал. Если футурист Маяковский “делал стихи”, то имажинист Есенин “делал” свою биографию. “Это странная и уникальная черта Есенина: легко входить в роль, подставленную литературой, и тяжело расплачиваться за нее в жизни. Сначала – роль “херувима”, “пастушка”, “Леля”, природного дитяти, взысканного мистической “почвенной” праведностью; пять лет спустя – “хулигана”.
Окрестив себя хулиганом, принимается хулиганить в реальности и, как с иронией отмечает его соперник по литературному хулиганству Маяковский, “шумит в участке”. Еще пять лет спустя, в середине 20-х гг., смиряется с мыслью о близкой смерти и – кончает жизнь в петле”, – так пишет Лев Аннинский. “Пусть вся жизнь моя за песню продана”, – так объяснил парадокс своей судьбы сам поэт. “Есенинский миф” – это своеобразный диалог стихов и жизни: Засосал меня песенный плен. Осужден я на каторге чувств Вертеть жернова поэм.
Есенин был фактически запрещен в начале 1930-х гг., когда приоритет был отдан Маяковскому. Он не скоро вернулся в мир из полуподпольного существования (за чтение есенинских стихов можно было угодить в лагерь). Возвращение Есенина можно было сравнить с сильнейшим потрясением, когда страна, только-только пережившая инфернальную эпоху Сталина, снова узнала его гениальные стихи. Отголоски “есенинского мифа” дошли и до наших дней в виде разнообразных сувениров (вплоть до сумок) с изображением задумчивого поэта на фоне русских березок. Страшно.
Иначе как мещанством души и пошлостью это не назовешь. “В голубой струе моей судьбы / Накипи холодной бьется пена”, – как-то обронил Есенин в одном из стихотворений. “Литературная личность” поэта была столь велика, что заслонила собой умного, глубокого и как-то “по-детски” не защищенного человека. Творимый Есениным миф имел глубоко русские, национальные корни. Его судьба целиком связана с судьбой России. “Россия кричала в нем, кричала им и через него” (Е. Винокуров).
Так же, как и Пушкин, Есенин был “живым средоточием русского духа, его истории, его путей, его проблем, его здоровых сил и больных узлов” (видный русский философ И. Ильин о Пушкине). Радуясь, свирепствуя и мучась, Хорошо живется на Руси. В 1905 г. именитый поэт Александр Блок ожидал, что “должен появиться поэт, который принесет в поэзию русскую природу со всеми ее далями и красками, не символическими и не мистическими, а изумительными в своей красоте”.
9 марта 1915 г. после встречи с молодым Сергеем Есениным он пишет: “Стихи свежие, чистые, голосистые, многословные”. Вскоре Есенин приобрел славу в петербургских литературных кругом. Однако он всегда осознавал, что для “питерских салонных литераторов с университетской закваской” он интересен как своего рода энтографическая редкость, поэт-самоучка “из низов” отголосок “оперной”, сусальной Руси. В 1925 г. в стихотворении “Мой путь” Сергей Есенин вспомнит: Россия…
Царщина… Тоска… И снисходительность дворянства. Ну что ж! Так принимай, Москва, Отчаянное хулиганство. Посмотрим – Кто кого возьмет!
И вот в стихах моих Забила В салонный вылощенный Сброд Мочой рязанская кобыла. Веками углублявшаяся пропасть между Русью крестьянской и ее верхним, интеллигентским слоем была, наверное, одной из ключевых причин революции, не пощадившей ни дворянина Блока, ни крестьянина Есенина. В рецензии на цикл стихов Есенина “Москва кабацкая” Илья Эренбург писал: “Только в годы революции мог родиться поэт – Есенин. В ее пламени немеют обыватели и фениксом дивных словес восстают испепеленные поэты. …Когда же вы поймете, церемонные весталки российской словесности, что самогонкой разгула, раздора, любви и горя захлебнулся Есенин? Что “хулиган” не “апаш” (так называл себя Маяковский в ранних стихах) из костюмерной на ваших былых bal-masque (маскарадах), а огненное лицо, глядящее из калужских или рязанских рощиц?
Страшное лицо, страшные книги. Об этом оскале говорил в трепете Горький, и о нем писал в предсмертном письме А. Блок: “Гугнивая, чумазая и страшная Россия слопала меня, как чушка своего поросенка”. Но “любовь все покрывает”, и такие слова находит Есенин для этой “гугнивой”, что, страшась, тянешься к ней, ненавидя – любишь. И здесь мы подходим к преображению поэта.
Кончается быт, даты, деревня, даже Россия – остается только жертвенная любовь и Глагол”.
(2 votes, average: 4.50 out of 5)Твір на тему: Сергей Есенин в стихах и в жизни
Сергей Есенин в стихах и в жизни