Анализ стихотворения Н. А. Некрасова “Еду ли ночью по улице темной…” (1847)

Стихотворение “Еду ли ночью по улице темной…”, вызвавшее восторженный отклик современников Некрасова – Тургенева, Белинского, Чернышевского, Писарева и др., – с одной стороны, традиционно для самого поэта, но, с другой – принципиально новаторское для русской поэзии вообще. Такая его особенность, как сюжетность, и сам выбор сюжета – судьба женщины в бесчеловечных социальных условиях, приводящих ее к падению – не новы для поэзии Некрасова (вспомним хотя бы стихотворение “Когда из мрака заблужденья…”, 1845). Однако сами сюжетность и выбор сюжета – нарушение традиции, ведь сюжет, в особенности сюжет “низкий”, связанный с нищетой, голодом и вообще социальными проблемами, – явление редкое для донекрасовской русской поэзии. В этом – одно из основных проявлений творческого метода Некрасова, заключавшегося в разрушении привычных норм и канонов, в пародировании их (как во многих других его ранних стихотворениях, например, “Современная ода” и “Колыбельная песня”, 1845, “В неведомой глуши, в деревне полудикой…”, 1846, “Нравственный человек”, 1847 и т. д.), так как только так можно было завоевать себе достойное место в русской поэзии середины – начала первой половины XIX в., когда интерес к поэзии вообще и, в особенности, к традиционной поэзии (Пушкин, Жуковский, Лермонтов, Баратынский и их малозначительные эпигоны), был очень невысок.

Стихотворение написано четырехстопным дактилем (есть две строки трехстопного дактиля) с перекрестной рифмовкой (чередуются женские – нечетные – и мужские – четные – окончания). Выбор трехсложного размера – еще одно проявление поэтического новаторства Некрасова, ставшим одним из первых русских поэтов, активно употреблявших трехсложники, приближавшие стихотворную речь к разговорной, вместе с тем обогащая поэтический язык. Стихотворение состоит из четырех частей разного размера: первая часть – двенадцать стихов, вторая и третья части – по шестнадцать стихов и четвертая часть – восемь стихов, – что также является отличительной особенностью Некрасовской поэзии: подобное иррегулярное строфическое деление встречается во многих его стихах, например, “Да, наша жизнь текла мятежно…”, “Так это шутка? Милая моя…” (1850), “Муза” (1851), “О письма женщины, нам милой!..” (1852) и т. д..

Такое разбиение на строфы совпадает с сюжетным членением: первая строфа – воспоминания героя о бывшей возлюбленной до встречи с ним, вторая – рассказ о смерти их ребенка, третья – рассказ о ее падении, четвертая – вновь мысль о том, “где она теперь”. В стихотворении встречается приблизительные и неточные рифмы: “рукой” – “мной”, “темней” – “не лей”, “заснем” – “рядком”, “венцу” – “отцу” и т. д. – явление также редкое для русской поэзии середины XIX в. и ставшее общепринятым и широко используемым лишь в поэзии символистов и поэтов XX века: А. А. Ахматовой, О. Э. Мандельштама, В. В. Маяковского, С. А. Есенина и др.. В опровержение мнения о “слабой форме” или “безыскусности” некрасовских стихов, бывшего весьма распространенным среди критиков-современников, одной из особенностей этого стихотворения является весьма изощренная звукопись, проходящая через весь текст:

Звукопись эта выделяет несколько основных мотивов стихотворения, одновременно объединяя их: тема судьбы, смерти, гроба (звуки б, р, г, сочетания Ср и рС, С – согласный), тема любви, холода, голода, слез, плача, “мучительной думы” (звуки л и j, шипящие – вспомним традиционную семантику этой звукописи, например в “Мцыри” Лермонтова). Обилие групп согласных (“темной”, “пасмурный”, “друг”, “вдруг”, “брызги дождя”, “пронзительно звонок”, “вдоволь поплакал” и т. д.) делают течение стихотворной речи прерывистым, затрудненным, подчеркивают трагизм описываемых событий. Другая характерная особенность этого стихотворения – обилие отрицаний: “друг беззащитный, больной и бездомный”, “с детства судьба невзлюбила тебя”, “муж тебе выпал недобрый на долю”, “не покорилась”, “да не на радость сошлась и со мной…”, “он не смолкал”, “слез безрассудных не лей”, “ты не спешила с печальным признаньем, // Я ничего не спросил”, “все без изъятья”, “бесполезно замрут” – также свойственна поэзии Некрасова, ср., например, стихотворение “Муза” (1851): Нет, Музы ласково поющей и прекрасной Не помню над собой я песни сладкогласной!

Она гармонии волшебной не учила, В пеленках у меня свирели не забыла, Мечтой неясною не волновала ум

И не являлась вдруг восторженному взору и т. д. Эти отрицания не только подчеркивают негативное воздействие социальной среды на судьбу человека, но и свидетельство отрицания этой среды поэтом. Все стихотворение построено на нескольких сквозных мотивах, проходящих через его текст и связывающих его воедино, подчеркивающих его трагизм.

Во-первых, это мотив темноты, которым начинается стихотворение: “Еду ли ночью по улице темной, // Бури заслушаюсь в пасмурный день” – продолжающийся во второй части в несколько смягченной форме: “полусвет, полутьма”, – затем усиливающийся: “становилось темней”; эти слова непосредственно предшествуют рассказу о смерти ребенка; в третьей части этот мотив вновь возникает, причем ему вновь сопутствует его противоположность: “В комнате темной зажгли огонек”. Интересно, что эта противоположность несколько снимается звукописью: “темной” – “огонек”, что отсылает ко второй части, где “полусвет” и “полутьма” выступают как синонимы. Это промежуточное состояние между светом и тьмой – характерная особенность Петербурга в лирике Некрасова (а действие стихотворения разворачивается именно в столице, о чем свидетельствуют многие типичные “петербургские” мотивы: сырость, туман, дождь, та же темнота, безысходность душевного состояния героев, смерть от голода и нищеты. Это стихотворение относится к тем, о которых…. сказал: “Какой-то город, явный с первых строк, // Растет и отдается в каждом слоге”.), равно как и других поэтов и писателей, разрабатывавших “петербургскую” тему. К мотиву темноты примыкает важнейшая тема, также связанная с Петербургом, – тема враждебности природы по отношению к человеку.

Тема эта выражается в образах “бури”, “дождя”, “холодной” комнаты, в мотиве болезни: эпитет “больной” проходит через все стихотворение: “Друг беззащитный, больной и бездомный”, “больной и голодный // Я унывал, выбивался из сил”; “была ты бледна и слаба” (болезнь, бледность и слабость связаны звукописью в единый фонетико-семантический ряд). Тут же и мотив смерти: “умер ребенок”, “завтра мы оба // Так же глубоко и сладко заснем” (ужас и безысходность жизни героев подчеркивается тем, что единственный положительный эпитет, встречающийся в этом сравнительно крупном стихотворении, – “сладкий” – относится к смерти, а героиня, отправляется на панель, “принарядившись, как будто к венцу”), “три гроба”, “гробик ребенку”, “в гроб положили”. Во-вторых, это мотив дурного душевного состояния, злобы: “зол был отец твой угрюмый” (злость и угрюмость здесь взаимно дополняют и усиливают друг друга), “муж тебе выпал недобрый на долю: // С бешеным нравом, с тяжелой рукой”, “купит хозяин, с проклятьем, три гроба”, “в разных углах мы сидели угрюмо” (угол, узость пространства – еще один “петербургский” мотив), “угрюм и озлоблен я был” (вновь объединение и взаимное усугубление двух понятий), “злая борьба”. Все люди, весь свет озлоблены и враждебны друг к другу.

Далее, мотив бедности, нищеты, голода: “друг бездомный”, “беден был отец твой”, “голодный”, весь образ неотапливаемой, “пустой и холодной” комнаты, в которой живут герои, такая хотя бы деталь: “пар от дыханья волнами ходил”, “с голоду завтра мы оба // заснем”, необходимость женщине торговать собой, чтобы купить “гробик ребенку и ужин отцу” (вспомним Соню Мармеладову, которая появится менее чем через двадцать лет после написания этого стихотворения: “А тут ребятишки голодные… а чтт тут пьешь и ешь, когда и ребятишки-то по три дня корки не видят! Сонечка встала, надела платочек, надела бурнусик и с квартиры отправилась, а в девятом часу и назад обратно пришла. Ни словечка при этом не вымолвила, хоть бы взглянула, легла на кровать лицом к стенке, только плечики да тело все вздрагивают…” (“Преступление и наказание”, ч. 1 гл. II).

Ср. у Некрасова: “Ты ушла молчаливо, // Принарядившись, как будто к венцу, Ты не спешила с печальным признаньем, // Я ничего не спросил, // Только мы оба глядели с рыданьем”.), нищета горемычная. Другой важный мотив – тема одиночества, беззащитности человека наедине со страшным, жестоким миром: “друг беззащитный”, “кто ж защитит тебя?” Туда же относится и мотив равнодушия людей к истинным причинам трагедии: Все без изъятья Именем страшным тебя назовут.

Бесчеловечность окружающего мира – основная причина страданий героев. Важнейший мотив стихотворения – мотив судьбы, понимаемой в социальном смысле как несправедливости общественного строя, обрекающего людей на муки. Этот мотив начинает и завершает стихотворение: “с детства судьба невзлюбила тебя” (причина этого – бедность отца), “или пошла ты дорогой обычной, // И роковая свершится судьба?” “Роковая судьба” – предельное нагнетание трагизма и безысходности, неотвратимость и мучительность страданий возводятся в степень. С этим ключевым мотивом связаны два мотива: с одной стороны, мотив бессилия перед судьбой: “я унывал, выбивался из сил” (ср. “труб заунывные звуки”), образ слабого ребенка, “злая тебя сокрушила борьба”, “только во мне шевельнутся проклятья – // И бесполезно замрут!..” – и, с другой стороны, мотив борьбы с этой судьбой, борьбы с заведомо трагическим исходом: “не покорилась – ушла ты на волю”, “в сердце твоем совершалась борьба” (умереть с голоду – или утратить честь?), “злая тебя сокрушила борьба”. Необходимость бороться и осознание бессмысленности, безысходности этой борьбы повергает героев в состояние ужаса и полной опустошенности.

Все это делает стихотворение Некрасова одним из наиболее мрачных трагических в русской литературе.

(2 votes, average: 3.00 out of 5)

Твір на тему: Анализ стихотворения Н. А. Некрасова “Еду ли ночью по улице темной…” (1847)