Книга про бойца (“Василий Теркин”)

Ясно все до точки: Надо, братцы, немца бить, Не давать отсрочки.

А. Твардовский “Василий Теркин” остается одной из самых любимых и знаемых в народе книг. И объясняется это в немалой степени именно ее созвучием нашей современности. Созвучием в самом коренном и главном – в нравственной атмосфере книги, в том общем отношении поэта к миру и к человеку, которое явно или скрыто живет в каждой ее строке. На страницах “Книги про бойца” царит дух искренности и свободы.

Эта внутренняя творческая свобода художника сказывается здесь во всем: и в удивительной, поистине пушкинской естественности стиха, и в мудрой простоте живого, точного слова, и в непринужденности доверительных обращений к другу-читателю. А самое главное, она находит выражение в бескомпромиссной правдивости и честности этой книги, знаменитой своей бодростью и юмором, но ни в чем не обошедшей, не сгладив шей тяжесть и горечь войны. Откровенно и прямо говорит поэт о горечи отступлений, о тяготах солдатского быта, о страхе смерти, о горе бойца, который спешит в только что освобожденную родную деревню и узнает, что нет у него больше ни дома, ни жены, ни сына. Надолго западают в душу простые и потрясающие строки о том, как …бездомный и безродный,

Воротившись в батальон, Ел солдат свой суп холодный После всех, и плакал он

На краю сухой канавы, С горькой, детской дрожью рта, Плакал, сидя с ложкой в правой, С хлебом в левой, – сирота. Правда, которую несет в себе поэма Твардовского, бывает подчас очень горька, но никогда не бывает холодна.

Она неизменно согрета сердечным сочувствием, братской любовью автора к людям нашей армии и вообще к “нашим” – это доброе слово военного времени не раз звучит в “Книге про бойца”. Любовь и доброта присутствуют здесь не в виде каких-то специальных объяснений и заявлений – нет, они образуют стихию, которая живет решительно в каждой клеточке повествования, в самой его интонации, образном строе и словаре. Поглядеть – и впрямь – ребята! Как, по правде желторот,

Холостой ли он, женатый, Этот стриженый народ. Мимо их висков вихрастых, Возле их мальчишьих глаз

Смерть в бою свистела часто И минет ли в этот раз? Все эти ребята, не исключая и самого Теркина, – обычные люди, и показаны они чаще всего в самых что ни есть будничных, отнюдь не героических обстоятельствах: на ночлеге (“Дремлет, скорчившись, пехота, сунув руки в рукава”), в многодневном и малоуспешном бою за крошечную деревушку (“Посыпает дождик редкий, кашель злой терзает грудь. Ни клочка родной газетки – козью ножку завернуть”), в разговорах на темы совсем не “высокие” – например, о преимуществах сапога перед валенком. И заканчивают они свою “войну-работу” не под колоннами рейхстага, не на праздничном параде, а именно там, где у нас издавна заканчивалась всякая страда, – в бане.

Символом народа-победителя стал в поэме Твардовского обыкновенный человек, рядовой солдат. Его жизнь и ратный труд, его переживания и думы сделал поэт понятными и близкими для нас, его скромный подвиг прославил, к нему пробудил живое чувство уважения, благодарности и любви. Этим всепроникающим и органическим демократизмом и гуманизмом, этой бестрепетной правдивостью и внутренней свободой, этим глубоко народным взглядом на войну, чуждым всякой суетности и пустого бахвальства, “Книга про бойца” была близка читателю-фронтовику.

Те же самые черты в немалой степени способствуют современности и свежести ее сегодняшнего звучания. Сегодня, через много лет после войны – и каких лет! – в ней нельзя найти буквально ни одной строки, которую хотелось бы пропустить или исправить. Далеко не каждая книга выдерживает проверку временем столь блистательно! Более того, лучшие современные книги о войне наследуют и развивают именно “теркинские” традиции демократизма, человечности и правды. Время творит над произведением искусства самый строгий и справедливый суд.

Но и нынешняя наша эпоха, как и всякая другая, – не последняя инстанция в этом суде времени. Будущим поколениям читателей поэма о Теркине явится, быть может, какими-то иными своими сторонами, неожиданными на сегодняшний взгляд. Во всяком случае, ее будут, наверное, читать долго – хотя бы потому, что временное то и дело поднимается здесь на уровень вечного, а повествование о судьбе солдата ведет к постижению таких непреходящих ценностей человеческого бытия, как хлеб и вода, Родина и любовь, добро и правда, мир и самая жизнь.