“Бессонница, Гомер, тугие паруса…” анализ стихотворения Мандельштама
История создания
Стихотворение было написано в августе 1915 года в Коктебеле. Включено во второе издание первого сборника Мандельштама “Камень” 1916 г. (первое издание вышло в 1913 году).
В Коктебель Мандельштам приехал в самом конце июня 1915 года и провел в Доме поэта весь остаток лета. Одновременно там в это время жили сестры Цветаевы, София Парнок, Алексей Толстой и его жена Наталия Крандиевская. Хозяин Дома Максимилиан Волошин в это время находился в Париже.
Тема, основная мысль и композиция
Формальная тема стихотворения – размышления лирического героя при чтении так называемого Списка, или Каталога, кораблей (νεῶν κατάλογος). Речь идет об “Илиаде” Гомера, Песни второй, стихах с 494 по 759: в них дан подробный отчет о каждом отряде греков-ахейцев, который на отдельном корабле направлялся на Троянскую войну. Эта формальная тема связана с формальным статусом 24-летнего Осипа Мандельштама: на момент написания стихотворения он является студентом романо-германского отделения историко-филологического факультета Петербургского университета (зачислен 10 сентября 1911 года и числится до 1917 года).
Формально поэт курса не кончил и диплома не получил, т. е. высшего образования не имел.
Подробное текстуальное знакомство с “Илиадой” и тогда, как и теперь, являлось частью обязательной программы филологического факультета. А чтение Списка кораблей среди студентов-филологов искони считалось лучшим средством именно от бессонницы, с именования которой поэт и начинает свое стихотворение. Итак, есть неформальная проблема (лирический герой страдает бессонницей) и рецепт неформального применения Списка (в качестве снотворного).
Однако и в этом смысле помощи от Списка никакой…
Каков же неформальный статус 24-летнего Осипа Мандельштама? В кругу знатоков, в качестве автора “Камня”, он безусловно и непререкаемо признан Мастером. Сам Макс Волошин пригласил его пожить в Доме поэта – на этом поэтическом Олимпе Серебряного века! Нестыковка формального статуса лирического героя с неформальным, формального и неформального отношения к античной культуре, вообще к культурному наследию – вот подлинная тема этого стихотворения. Прозвучав еще в первом издании “Камня” (“…
И плывет дельфином молодым По седым пучинам мировым”), она теперь, начиная со второго издания, находит новое подтверждение в этом летнем стихотворении 1915 года, мощное и неопровержимое, как шум черноморского прибоя.
Казалось бы, основная мысль этого стихотворения (“И море, и Гомер – все движется любовью”) далеко не нова. Уже в первом веке нашей эры апостол Павел полагал, что все сказанное в мировой литературе по данной теме он подытожил в своем знаменитом пассаже о любви (Первое послание к коринфянам, глава 13, стихи 1 – 13). Новизну же этой мысли (и стихотворения в целом) определяет путь исканий лирического героя, отраженный композицией данной лирической медитации, слагаемой тремя катренами.
Первый катрен – экспозиция и завязка лирического сюжета: лирический герой, мучимый бессонницей, пытается войти в мерный ритм Гомерова повествования. Однако “длинный выводок” ахейских кораблей в воображении современного читателя превращается в “поезд журавлиный”, волнующий как эпическим размахом, так и неопределенностью цели: журавли летят на юг, спасаясь от холодов – от чего спасаются или куда стремятся Гомеровы ахейцы?
Поиску ответа на этот вопрос посвящен второй катрен (развитие лирического сюжета). Ответ дан своеобразно – в виде двух риторических вопросов. Вклиниваясь “в чужие рубежи” (“как журавлиный клин”), ахейцы повинуются приказу своих царей, чье слово непререкаемо (ведь на головах у них божественная пена, они “миропомазаны”).
Цель же самих царей нам известна, их выбор Трои (если верить Гомеру) определен не столько стратегическим местом этого важного порта Эгейского моря (у самого входа в Мраморное), сколько ревностью спартанского царя Менелая (именно у него троянец Парис похитил его законную жену Елену Прекраснейшую) и обидой, нанесенной Элладе.
Третий катрен – неожиданная кульминация и развязка – начинается с неформального, языческого понимания любви: мы как бы не ждали его от лирического героя, формально принадлежащего к иудеохристианской культуре. Оказывается, и Гомер, и морская стихия уступают и покоряются стихии более мощной – стихийной силе плотской любви. Есть от чего испытать культурный шок: “Кого же слушать мне?” Что до Гомера – он не претендует на то, чтоб его слушали (в авторитарном смысле слова).
Гомера мы слышали и услышали – но он лишь передал нам (даже самим своим гекзаметром) голос прилива и отлива морской волны, которая, напротив, обладает уверенностью оратора-витии. И тут, в предпоследней строке стихотворения Мандельштама, нельзя не слышать и не услышать переклички со стихотворением вроде бы неблизкого ему Некрасова (“В столицах шум, гремят витии…”), и не только с первой строкой этого стихотворения, но и в целом с создаваемым им единым образом (бесконечная стихия поля у Некрасова – стихия моря у Мандельштама).
Литературное направление и жанр
Само название сборника “Камень” считается анаграммой слова “акмэ”, от которого произведено название литературного направления акмеизма, Мандельштам – один из общепризнанных его “столпов”, автор не только одного из формальных прозаических его манифестов, но и неформальных – поэтических, одним из которых и является данное стихотворение.
Выбор жанра – лирической элегии-медитации по поводу непреодолимости морской стихии – отсылает к античному корню европейской лирики – элегиям Архилоха.
Тропы и образы
В этом, как и во многих (особенно ранних) стихотворениях Мандельштама, эпитет – царь и бог лирического сюжета, именно эпитеты передают и логику действия в Гомерову эпоху, и способ ее познания лирическим героем.
Тугие паруса сразу, с первого стиха, наполняют все стихотворение ветром и штормом. Длинный выводок, поезд журавлиный – метафорические эпитеты создают сравнение ахейских кораблей с журавлиной стаей. Тут же, буквально через строку, навязчивое повторение эпитета – журавлиный клин в чужие рубежи: это вклинивается в пределы троянцев нечеловеческая, неумолимая, стихийная сила – видимо, с таким же тяжким грохотом, как море – к бессильной в своей мысли голове (изголовью) лирического героя.
Море при этом – черное (с маленькой буквы, т. к. речь идет не об описании крымского берега Черного моря, а о вечности), а один из главных атрибутов морской стихии, пена, становится божественным атрибутом древних царей, предающихся стихиям войны и моря, любви и ревности, обиды и мести – вольно и бездумно, внерефлекторно, ибо не имеют “культуры” как опыта рефлексии (не родились еще ни Гомер, ни Архилох).
Размер и рифмовка
Стихотворение написано шестистопным ямбом с пиррихиями. Мандельштам не подражает гекзаметру (в русском стихосложении шестистопный дактиль), подчеркивая слияние гомеровских образов с собственной культурой. Рифмовка кольцевая, женская рифма чередуется с мужской.
Твір на тему: “Бессонница, Гомер, тугие паруса…” анализ стихотворения Мандельштама
“Бессонница, Гомер, тугие паруса…” анализ стихотворения Мандельштама