Напряженный монолог-исповедь творчества М. Цветаевой

Возьмите стихи – это и есть моя жизнь. М. И. Цветаева Марина Ивановна Цветаева не принадлежала ни к одной из многочисленных литературных группировок того времени. Она искала свои пути в искусстве.

Стихи М. Цветаевой отличались страстностью, были отражением глубоко личных переживаний. Уже и ранних ее стихах звучит уверенность в своих творческих силах, и своем поэтическом успехе: Моим стихам, написанным так рано, Что и не знала я, что я – поэт, Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берет!), Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черед. Стихи ее звучали жизнеутверждающе, мажорно: Кто создан из камня, кто создан из глины, – А я серебрюсь и сверкаю! Мне дело – измена, мне имя – Марина, Я – бренная пена морская.

После революции Марина Ивановна эмигрировала из страны. Цветаева ощутила то, что остро переживает каждый русский поэт: она уехала из мира, где ее стихи были кому-то нужны. Она отказывается от музыкальности стиха, от “льющейся” речи. Ее душевное состояние может отразить только порывистый и прерывистый характер речи: “Я не верю стихам, которые льются. Рвутся – да!” В ее стихах – постоянное напряжение.

За лаконичностью строки скрывается огромная гамма чувств. Отношения с эмигрантскими литературными кругами угнетали свободную и гордую Марину почти все прожитые за границей годы, и она отходила от них все дальше. И одна только мысль: рано или поздно вернуться на родную землю.

В России ей дорог был дух бунтарства, непокорности, своеволия. Такой предстает ее родина в “Стихах к сыну”. Перед нами проходит многовековая история Руси, с ее кремлевскими святынями, разинской вольницей, Русь неприкаянная, каторжная, кабацкая, подзаборная. Она видит себя то московской стрельчихой, то схимницей, а чаще – “кабацкой царицей”.

Она знала наперед, что в СССР ее не только не напечатают, но и писать не дадут: “В России я поэт без книг, здесь (в эмиграции) – поэт без читателей”. Однако одиночество, бедность, тоска по родному языку, забота о сыне, подавленность из-за сотрудничества мужа с органами НКВД – все это вынудило Цветаеву в 1939 году вернуться в Советский Союз. Но жизнь на родине оказалась безрадостной. Дочь была заключена в лагерь, муж – расстрелян. Из ее собственных произведений было напечатано только одно стихотворение.

М. Цветаева не представляла себе жизни без поэзии: Так, выбившись из страстной колеи, Настанет день – скажу: “не до любви!” Но где же, на календаре веков, Ты, день, когда скажу: “не до стихов!” Но приближался день, когда она скажет: Пора снимать янтарь, Пора менять словарь, Пора гасить фонарь. Наддверный… В начале войны Цветаева была эвакуирована в Елабугу.

Здесь, в этом маленьком городке, под гнетом личных несчастий, в одиночестве, в состоянии душевной депрессии она добровольно уйдет из жизни. Поэт предельной правды чувства, Марина Цветаева, яркое и самобытное дарование, вошла в литературу XX века как большой поэт.